Важное
Главное в военных СМИ за неделю: новые перестановки на верфях ОСК, первые серийные комплексы С-500, арест замминистра обороны
Как устроено 
|
Глава 10 юго-западный и западный ветер. Шла небольшая волна, моросил довольно
холодный дождь, но неблагоприятной погоду назвать было
нельзя.
Прошли маяк Толбухин и остов затонувшего крейсера «Олег», возвышавшегося стальной громадой слева от фарватера. Миновали маяк Шепелев, острова Пенисари и Лавенсари, а скоро и остров Сякскар, лежащий севернее Лужской губы — нашего тренировочного полигона. Прощай пока, полезнейшая из луж! Все свободные от вахт поднялись наверх попрощаться с Родиной. В южный фарватер, при проходе острова Гогланд, полетело традиционное подношение Нептуну — монетки, должные помочь возвратиться в родное гнездилище на Балтике, в Кронштадт. Жизнь на корабле входила в нормальный ритм, и ничто, кроме неизвестности, не предвещало неприятностей. Прошли и остров Борнхольм в южной части Балтийского моря, от него вошли в Кильскую бухту, где с ожидавших нас транспортов приняли топливо и два дня осматривались, проверяя надежность механизмов. Снявшись, Большим Бельтом прошли в Каттегат. Шли вблизи берега, рассматривали по-туристски на горе замок Эльсинор. По преданию, в нем жил принц Датский — Гамлет. Стали встречаться большие четырех-, пятимачтовые парусные барки. Море без парусов не было бы столь волшебно-притягательным. При виде белых взрывов на бескрайней поверхности воды так и представляются «джентльмены удачи», стерегущие ганзейских купцов. Но если ты на вахте — в сторону романтику, очень возможно, что в стройном переплетении белой парусины таятся те самые глаза, что наблюдают за твоим кораблем. Ветер крепчал час от часу. При выходе из Скагеррака в Северное море стало ясно, что шторма — и большого — нам не избежать. Через некоторое время с запада надвинулись низкие темные облака, высокую волну оседлали барашки, в снастях уже не примолкал монотонный и бесконечный ветер. — Проверить крепления на палубе! — Есть проверить! — Подтянуть к левому борту спасательную шлюпку! — Есть подтянуть к левому борту спасательную шлюпку! Никто из команды пока не выходил из строя. Свободные от вахт краснофлотцы проводили предштормовое время на рострах, надстройках, притуливались от ветра к кожухам труб и устройствам. Бухта Шербура защищена от западных ветров высокими берегами Нормандии. В ней нас ждал советский транспорт с водой. Приняв ее, наш Практический отряд пошел мимо меловых берегов Англии проливом Ла-Манш, или, как его еще называют, Английским каналом в Атлантический океан. Юго-запад наращивал где-то в океанских глубинах ураганный ветер и насылал бесконечные его порывы, как разведчиков, на наши корабли. Волна хотя и пологая, но высотой в несколько метров — Атлантический океан — наваливалась на борта с невероятным давлением. Линкор «Парижская Коммуна» скрывался из поля зрения, изредка мелькая меж волн высоченной в нормальной жизни мачтой. Но все это, как говорится, лишь цветочки — мы были еще в далеком преддверии урагана, а вот встречаемые лайнеры, шедшие нам навстречу из Америки в Европу, те — да, отведали горьких ягод и, судя по их внешнему виду, еле вырвались из атлантического садочка. Многочисленные шлюпки на их бортах будто срезаны гигантским лезвием, снасти оборваны и смяты, палубы искорежены, вздыблены, разнесены, как будто это была крыша деревенского домика, а не монолит из металлических тяг, скоб, твердых пород дерева. Лайнеры напоминали нам подраненных огромных птиц, в бессилии приводнившихся умирать на океанскую поверхность. Выполняя приказ Родины, Практический отряд шел туда, в ураган. И мы вошли в тот ад кромешный, услышав прежде: — Старший штурман! — Есть старший штурман! — Старший артиллерист! — Есть старший артиллерист! — Старший инженер-механик! — Есть старший инженер-механик! — По местам стоять! От нас отстали барки в белоснежных парусах, скрылись необнаруженные перископы подводных лодок. Ни слева, ни справа, ни прямо не проступали смутные силуэты боевых кораблей... И мы не видели, разумеется, крупных строк в ведущих буржуазных газетах, извещавших читателей о том, что «русские обречены... Их корабли не приспособлены для плаваний в условиях океана... Это — сумасшествие, добровольное самоубийство — идти при таком урагане! О его наступлении мы предупреждали русских... Что это, если не самоубийство на глазах всего цивилизованного мира?.. Корабли русских уже на подходе к урагану заливались водой через амбразуры бортовых пушек... В экипажах кораблей царила паника...». И все же через несколько суток ураган достиг невиданной в этих местах силы. Наши корабли, потрепанные океанской волной, которая обрушивала на нас сотни тонн воды, и ураганным ветром, вынуждены были укрыться в порту Бреста. Через неделю мы вышли в океан, чтобы опять попытаться пробиться через Бискайский залив к Гибралтару. Но ураганный ветер не стихал и дул с той же силой. Пробыв в океане трое суток, мы вновь вынуждены были вернуться в Брест. После небольшого ремонта на судостроительном заводе мы вновь вышли в океан, ветер уже стал ослабевать. Обо всем этом мы не знали, на ходу не только теоретически, но и практически исправляя технические недостатки наших кораблей, о которых были осведомлены буржуазные писаки. Трудно было ходить в кормовые отсеки, вода затапливала котельные отделения... Но мы шли и, не зная о предреканиях газет, делали все, чтобы сохранить наши корабли, а также, конечно, чтобы остаться в живых и самим — не война же, черт возьми! А впрочем... Но все равно — будем живы. Всему приходит, как мы уже установили, конец. Пришел он и самому безжалостному урагану тоже... Бискайский залив остался за кормой, с левого борта обрисовались берега Испании. Несмотря на все еще большую килевую качку, линкор «Парижская Коммуна» и крейсер «Профинтерн» уверенно шли на юг. Хотя видок, видно, был у нас приличный... Вечером увидели закат солнца и океан. Что-то — то ли само солнце, то ли его остатние лучи — буйствовало в неспокойной еще воде неповторимым смешением красок и яркого цвета. Миновали маяк Сан-Винцент. Он стоит на высоком отвесном берегу. Внизу, у подножия маяка, немыслимо волшебная гряда камней, они вечно живут в ореоле белой пены, оберегая путеводитель моряков — маяк. — Усилить боевую готовность! — прозвучало по всем корабельным службам. Было отчего дать такой приказ: с севера по ходу — британская крепость Гибралтар, с юга, на Африканском побережье — крепость Сеута. Через «Геркулесовы столбы» — в Средиземное море. Ветер почти скис. Впереди... Э, да что произносить, когда все сказано изречением: «Посмотри на Неаполь и умри!» Посмотреть и даже потрогать мы собирались, последнее слово — приняли за шутку. Забыв об урагане, толковали у ученических карт об Италии. И тут на траверзе Гибралтара затененный закатом, со спущенными флагами, поэтому неизвестный, транспорт чуть было не таранил впереди нас идущий линкор. В Средиземном море вода ультрамариновая, небо над ним голубое, глубокое, обстановка в принципе погодном — ласковая. Проиграна генеральная приборка корабля, не исключая покраски корпуса корабля на ходу его. Нам не подходит стандартный шаровый — серый — цвет, мы в него добавили немного синьки. Сколько именно и на какое количество краски — секрет, но в целом наш крейсер стал голубым, устремленным еще более вперед, чем это задумывали сделать конструкторы-корпусники. В бухте Кальяри у острова Сардиния, в нейтральных водах, мы отделывали последние штришки во внешнем виде кораблей и ждали транспорт с родины. Он подошел, а линкор и крейсер отшвартовались у его бортов, будто приникли к частичке родимой земли, испытывая страшную потребность в ее соках. Напитавшись ими — водой, топливом, государственными и домашними вестями, так как транспорт доставил почту и газеты, — мы стали неизмеримо крепче. Судите сами: губернатор острова пригласил отряд стать на внутренний рейд, а личному составу, при его желании, не возбранялось сойти на берег и стать гостями. Насколько желанными, правда, не уточнялось, но приглашением мы не пренебрегли. Прозвучали салюты, городские власти и штаб флагмана обменялись официальными визитами. Сардиния... Две тысячи пятьсот лет тому назад остров захватили карфагеняне, потом его завоевали римляне. Веками население острова оставалось на родной земле в рабском положении. Островом затем владели то арабы, то генуэзцы, то испанцы, в зависимости от превосходства сил на море. В начале девятнадцатого столетия Сардиния подпала под корону короля Италии. Кальяри — типичный курортный городок, красивый исключительной неповторимостью. Городок весь в буйной субтропической растительности. Узенькие кривые улочки, каменные вековые лестницы на них, будто вытесанные из целикового гранита домики. Там и сям фонтанчики, извергающие ленивые струйки подсиненной воды, вереницы монахов, по живописности одежды не отличающихся от бродяг, но непременно носящих на себе знаки ордена, — все это удивляло, восхищало и поражало нас. Юные послушники католической школы, прогуливаясь в колонне по три с огромным дубовым крестом впереди, окруженные, как обеспокоенными наседками, монахинями в белых, на высоких каркасах, головных уборах, производили жалкое впечатление своей отрешенностью от мира. Ни одно личико не обернулось к нам, ни один глаз из колонны двенадцати-, тринадцатилетних мальчишек не скосил в нашу сторону хотя бы из любопытства к форме, которая впервые появилась в их городе. Взрослые монахи, босые, в грубых коричневых рясах, напротив, проявляли к нам повышенный интерес, предлагая ответить на бесчисленные вопросы, дергая за рукава, приглашая пойти куда-то вместе. Отвязаться от назойливых приглашений было не так-то легко. В ответ мы улыбались и показывали на башенные часы: «Нет часу, гражданин монах или как тебя кличат, не синьором же?» Радовали глаз, особенно в сравнении с тусклыми малолетними монастырскими послушниками, цивильные, что ли, итальянские мальчишки. В коротких штанах, белых широких рубахах, поверх которых надеты бархатные разноцветные жилетки с огромными медными пуговицами, в неизменных, не по голове, старых шляпах, все, как один, босые, — одни из них носились по берегу моря и собирали его бесплатные дары, другие вели обязательно упирающихся осликов, нагруженных оплетенными бутылями с вином, оливковым маслом, корзинами с лимонами или апельсинами. Сбор таких сочных и красочных фруктов, да еще глубокой зимой, — волей-неволей мы были в удивлении, как и юные погонщики от нас и нашей формы. Сам по себе возникал не зафиксированный ни одним словарем, но понятный обеим сторонам разговор: «Синьор рус-морьяк, оранж...» Мол, русский моряк очень его обяжет, если возьмет апельсин. В долгу мы не оставались и за три дня пребывания в Кальяри завязали довольно тесные отношения именно с этим населением Сардинии. Другие категории островитян относились к нам с настороженностью, и даже приглашение посетить Кальяри, как оказалось, было не бескорыстным. В эти дни проходило бракосочетание итальянского инфанта с бельгийской принцессой. Не зайди наш отряд в Кальяри, пришлось бы хозяевам приглашать наше командование на государственную церемонию, то есть попросту на свадьбу, а на ней присутствовали делегации недружественных с нами стран — так что свадьба могла повлечь за собой дипломатический скандал. Итак, после трехдневного отдыха впереди у нас — Неаполь. Миль за шестьдесят до берега уже был виден дым Везувия, а скоро прочертился и сам вулкан. Под грохот салюта наций — двадцати одного залпа — вошли в неаполитанскую гавань и отшвартовались у мола. Начались локальные салюты и официальные визиты с кораблей на берег и с него на корабли. Ни единого дружественного штриха не было в тех визитах, все понимали, что лишь заносчивость итальянского дуче Муссолини, на которого с презрением смотрели главы правительств большинства европейских стран, дала возможность нашему командованию согласовать с итальянским заходы кораблей в порты Кальяри и Неаполя. Всякое и разное было в красивейшем Неаполе. Мы осматривали древнейшие памятники, а командующий итальянским флотом запрашивал командование Практическим отрядом о его дальнейшем курсе. Ответ не исключал... Мурманск, где корабли будут находиться до весны, пока не пройдет лед в Финском заливе. Нас во время осмотров памятников провоцировали белоэмигранты. Мы отбивали их наскоки — словами, конечно, — и шли в район раскопок, где знакомились с тем, что наделал Везувий много веков назад. Под его извергнутой магмой находилась громадная территория с домами, улицами, животными, людьми. Мы видели древнего раба, о том, что он раб, свидетельствовала веревка, кольцом охватывающая шею... На третий день к нам приехал Алексей Максимович Горький. Сухой, громадно-согбенный, словно под тяжелой ношей, великий писатель был душевно рад встрече с земляками не меньше их самих. Ни одной минуты не было натянутости, будто из отпуска вернулся на корабль любимый член экипажа. Писатель облазил вместе с добровольными экскурсоводами все корабельные закоулки, отделения, кубрики, расспрашивая о назначении того или иного механизма, предмета, оружия. — Так-так, молодой человек, это мне, допустим, понятно, а вот из какого вы уезда? — окая, спрашивал Алексей Максимович Афанасия Кречетова. — Как есть Торбеевского, товарищ писатель, — по-строевому, сияя хитрющими глазами, отвечал краснофлотец, намеренно не называя губернии: знает ли, не позабыл ли тут, даже если знал? — Пензяк, значит, — оглушал любопытный взор Алексей Максимович. — Ныне тамбовский... Переиначили. У нас много чего переиначивают, товарищ писатель. — А нужно ль? — Вас хотелось спросить, товарищ писатель, — вышел из положения хитрый пензяк, а ныне тамбовский. Афанасий Кречетов был из подчиненного мне подразделения, его словоохотливость могла вылиться в фитилек мне от военкома. — Так ведь что, молодой человек, и послушаете, что я думаю, хотя на людях говорить я и не горазд. — Вы?.. — Вот именно — я. Что, странно? — Да нет, может, отвыкли здесь-то? — Ох, хитры пензяки, ох хитры — ни слова не сказал, а я так и слышу: «Не надоело ль в гостях?» — Надоело, молодой человек, хуже редьки горькой надоело. Вот вас провожу, кое в чем приберусь, да и домой, в Россию. Потом был небольшой митинг, на котором Алексей Максимович, еще раз отметив, что он не мастак выступать с речами, сказал и о нашем отряде: — Чего только ни мололи здешние газетенки о вашем походе: «Русские в плену у стихии... Советы не владеют искусством кораблевождения, особенно же в случах, когда надо противостоять им злому Бискаю. Их корабли, ведомые безграмотными комиссарами, не способны противостоять ему». Ну, и прочую чепуху мололи, а нерусских-то кораблишек шестьдесят не воротились из того урагана, а русские — вот они, молодые и сильные, здравствуйте еще разок, сограждане! Не мне говорить вам о вашем подвиге, но написать о нем, я напишу... О вас о всех, о нашей державе, пробивающей дорогу в великое будущее. О вас, русских Черноморах! Спасибо вам, сынки! Черноморы... Это, пожалуй, было первым публичным подтверждением конечной цели нашего плавания. Сразу после митинга начались самодеятельные выступления краснофлотцев. Играл шумовой оркестр командного состава. Те, кто не владел музыкальным инструментом, разнообразили звучание дутьем на свистульках, гребенках, ложках. Как ни старались музыканты, шумная игра их не понравилась Алексею Максимовичу. Зато он ожил на матросских плясках и особенно при выступлении сводного хора. Когда добрая сотня свежих и сильных голосов вывела на пол-Неаполя: «Он (имелся в виду моряк, прощающийся с невестой перед уходом в море) обнял девушку, надолго ее покидая...» — Алексей Максимович с превеликим удовольствием расправил свои моржовьи усы и склонился к уху командира крейсера. Наверное, просил поточнее сообщить неразборчиво произнесенные хором слова. У борта крейсера на концерт собралась огромная толпа итальянцев, шумно приветствовавших каждый номер. По истечении пятых суток мы снялись и взяли курс на Запад. До наступления темноты наши корабли, как бы эскортируя, сопровождали итальянские самолеты. Их интересовал наш курс, конечно, ибо никто не верил в притягательную для нас силу незамерзающего Мурманска. Но в самом деле, куда же мы шли? В Севастополь. Поэтому все подразделения были в боевой готовности в ожидании всяческих осложнений. Таков был приказ командования, и мы готовы были его исполнить. Прозвучала команда о резком изменении курса: отряд пошел Мес- синским проливом в восточную часть Средиземного моря. Готовность готовностью — это дело нашей жизни, а вот пропустить невиданное природное зрелище было бы обидно: полыхали действующие вулканы на островах Стромболи и Сицилии. Теплая, невыразимо прекрасная ночь в Средиземном море. Луна рассыпала серебряную дорожку по темно-синей воде, а там, вдали, из кратеров вулканов текли огненные ручьи, разбрасывая по сторонам снопы искр. Утром западноевропейское радио передало сенсационное сообщение о вероломстве русских кораблей. Они, мол, явно стремятся не в Мурманск. Наперерез нам с Мальты вышли английские крейсеры и подводные лодки. На наших кораблях прозвучала боевая тревога. В сопровождении англичан, не отменяя боевой готовности, мы и вошли в Эгейское море, оторвавшись от не очень приятного эскорта среди бесчисленных греческих островов и островков. Эскортеры не привыкли маневрировать в малых пространствах, нам же было не привыкать — выучились в родных лужах. Так что верно говорит народ, что не бывает худа без добра. Следующим днем — Дарданеллы. Засветло прошли мимо города Чанаккале, ночью — Мраморное море и — настороженный подход к Босфору. Что предпримут или уже предприняли турки? Нет, пока что все шло нормально: на наш салют наций последовал ответ из форта, расположенного на азиатском берегу, а мы — в Босфоре. Это — пролив-река длиной в тридцать километров и шириной от пяти тысяч до четырехсот метров с глубиной до ста двадцати метров. Все как на ладони, а проскочить вмиг залив невозможно, хоть сто лет тренируйся в лужах. В Босфоре много резких изгибов, поверхностное течение из Черного моря обратно глубинному, поэтому на них большим кораблям маневрировать очень трудно. Берега Босфора высокие и обрывистые, скалистые. Поражает пестрота красок скал и холмов, на которых лепятся деревушки и одинокие дома восточного стиля с галереями, нависающими над улицами и змеевидными дорогами. Стамбул удивляет многочисленными минаретами мечетей. Город раскинулся на больших холмах. Многие мечети перестроены из православных храмов, возведенных во времена, когда не было Стамбула, а процветал греческий Константинополь. Порт кишит разнотоннажным транспортом — карами, фелюгами, неповоротливыми паромами, соединяющими европейскую и азиатскую части города. Весьма привлекателен бывший султанский дворец, ниспадающий с высоты к воде Босфора, с башней, устремленной ввысь. С ее верхней площадки сталкивали вниз, в пролив, неверных султанских жен. В свое время, конечно. О чем думало командование военно-морских сил Турции, как оно комментировало появление в Босфоре кораблей Практического отряда, — нам неведомо, но мы прошли через него. Хочется думать, что после этого «Петьки» стали настоящими Петрами. Севастополь встретил нас оркестрами, речами и приказами. Буквально на следующий день после отдачи якорей в севастопольской гавани уезжал на специальные курсы, о которых давно мечтал, Костя Овчинников. — Ну, жду на Балтике! Мы устроим оттуда еще один такой походец... только на подводных лодках... И не спать, пожалуйста, если еще не четко представляешь их перспективу, их возможности. Коротко обнял меня на прощание Костя под гудок набиравшего ход паровоза. Я не спорил с Костей, но и не знал, что вижу его в последний раз. Мне пришлось еще два года прослужить на крейсере на Черном море, когда меня отпустили учиться на специальные курсы. По их окончании я тоже был назначен для прохождения службы, как указывалось в приказе, на ту же Бригаду подлодок, где служил когда-то и Костя. К этому времени начали вступать в строй новые, современные подводные и надводные корабли. Их возможности, как и предсказывал Костя, были намного больше, чем мы даже могли мечтать. Через несколько лет мечта моряков Балтики выйти на простор Балтийского моря стала действительностью. Наши базы флота были уже во многих портах восточного берега Балтийского моря. А теперь наши корабли, в том числе и подлодки, как мечтал Костя, все чаще и чаще можно встретить на всех морях и океанах, в различных портах дружественных нам стран. В том, что это стало возможным, есть и частица нашего труда, моряков, служивших на заре развития большого морского и океанского флота Советского Союза. Вперед Оглавление Назад
|
.jpg)
