Байки и рассказы

Мусорный плотик

Летом 1953 года я проходил практику после первого курса военно-морского училища. Это было в Севастополе, на линкоре "Новороссийск". Мне там фатально не везло. Я чуть не оглох во время учебной артстрельбы, оказавшись слишком близко от среза ствола зенитной пушки-сотки. Меня чуть не удушили газом во время химических учений. Я чуть не сварился заживо в огромном кухонном электрокотле, где только что сварили плов на полторы тысячи человек команды, и куда главный кок загнал меня чистить и мыть его, пока горячий. И т.д. Пожалуй, самым безобидным был следующий эпизод.

Я погорел во время субботней большой приборки, когда нельзя было заходить в гальюн, а меня, извините, подпёрло. И кто-то из матросов меня заложил. Видимо, записал или запомнил мой "боевой номер", нашитый на грудном кармане робы. После ужина меня вызвали к боцману, и он своей властью посадил меня на сутки в карцер, роль которого выполнял так называемый "цепной ящик" в носовой части линкора, где сложена якорь-цепь. Там уже сидел второй "погорелец", тоже курсант. Нам дали две "шкрябки", кисть и ведёрко кузбасс-лака, чтобы мы при тусклом свете лампочки очищали от ржавчины и покрывали кузбасс-лаком звенья якорь-цепи. Пожелали удачи и задраили сверху люк. Когда мы попробовали вдвоём перевернуть хотя бы одно звено, мы поняли, что над нами просто издеваются. В нём было наверное не меньше полутонны кованого железа. Мы плюнули на всё, расположились насколько могли удобно на жёстких холодных звеньях якорь-цепи, и задремали. Когда стемнело, вокруг нас забегали огромные корабельные крысы. Мы отмахивались от них "шкрябками", но они подходили всё ближе. Мы стали стучать "шкрябками" снизу в люк и орать истошными голосами. Наконец пришёл заспанный матрос из боцкоманды и выпустил нас на палубу. Но дал другое задание. Надо было спуститься по шторм-трапу за борт линкора на мусорный плотик, и очистить его прямо в бухту.

Я не знаю, существуют ли сейчас мусорные плотики или проблема корабельного мусора решается каким-нибудь другим путём. Плотик, стоявший у борта "Новороссийска", был размером примерно 4х4 метра с бортиками высотой примерно один метр. На него с палубы спускался так называемый "мусорный рукав", такой жестяной короб с раструбом наверху. Весь корабельный мусор, очистки с камбуза и объедки после полутора тысяч рыл команды целый день бросали через этот рукав на плотик, а поздно вечером дежурная шлюпка-шестёрка должна была отбуксировать его за боновые заграждения бухты на внешний рейд, и там гребцы должны были перелезть на плотик и его очистить. Делать это в пределах бухты было строжайше запрещено приказом командира военно-морской базы.

"Боцманёнок" спустил шторм-трап и велел мне спускаться по нему на плотик. Высота борта корабля в этом месте около десяти метров. Я долез до конца трапа, но плотика в темноте не увидел. Крикнул "боцманёнку", чтобы он ещё немного потравил трап, но он сказал, что там невысоко, и чтобы я прыгал. Я повис на руках, держась за последнюю перекладину трапа, и прыгнул, так и не увидев под собой плотика. Пролетев метра два, погрузился по пояс в тёплую зловонную жижу из разложившихся за день (может быть и не один) отходов. Только успел немного "отгрести" в сторону, как почти мне на голову рухнул мой напарник. Потом "боцманёнок" спустил нам на шкерте две подборные лопаты, и мы взялись за работу. Работали не ленясь, потому что пребывание в этом веществе не располагало к промедлению. Часа за два всё очистили. Ещё полчаса орали и били лопатами в борт, пока докричались до "боцманёнка". Он спустил пониже шторм-трап, и мы выбрались на палубу. Остаток ночи до самого воскресного утра мылись горячей водой с мылом и стирали свои робы в душевой машинного отделения. Но кислая вонь (может быть, уже скорее воображаемая, чем реальная) преследовала меня ещё дня два.

А наше заключение в карцер под смехотворным предлогом было только для того и сделано, чтобы обеспечить на вечер парочку «негров» для противозаконного дела.