Байки и рассказы

Каждый день что-нибудь стреляет или взрывается

На военно-морском флоте, как и положено в военном деле, каждый день что-нибудь стреляет или взрывается. Когда это происходит по плану - это называется боевой подготовкой, а когда по расхлябанности служивых - то ЧП, чрезвычайным происшествием.

Боевую подготовку все приветствуют, а с разгильдяйством, что? Правильно - борются! Как? Есть разные способы этой борьбы. Лучшим у отцов-командиров считается проведение очередных совещаний.

В береговой технической базе, расположенной на самой восточной окраине Советского Союза после очередного ЧП, связанного с нарушением взрывопожаробезопасности в соседней воинской части в «чистую пятницу» на подведении итогов за неделю идет очередная дрючка всего офицерского и мичманского состава. На флоте всегда так, у соседей что-то случится, а у тебя - задница болит. Принцип прост - бей своих, чтоб чужие боялись.

Дело происходит в клубе части, убогом и тесном, как корабельный трюм. На небольшой пыльной сцене стоит массивный стол, похожий на надгробие, за которым сидит с умным видом командование береговой базы. Начальство освещается со спины лампами дневного света, от чего лица флотолюбцев кажутся зловеще темными, как в преисподней.

Посредине сидит командир, рядом справа свежий, как покойник замполит части, слева – приклеенный к стулу главный инженер. Начальник штаба сидит около трибуны, вполоборота повернувшись к командиру. Он готов в любую минуту по движению брови кэпа вскочить и зачитать приказ об очередном наказании кого-нибудь и за что-нибудь. На шкентеле, то есть в конце стола понуро, как ни от мира сего сидит зам командира по морским делам, сокращенно - замком по морде.

Перед начальством в «партере» на расшатанных деревянных креслах расположились замученные службой офицеры и мичмана части, которые всей душой стремятся домой, как стакан к водке.

По залу вместе с ленивыми мухами плещется удушливой, слезоточивой волной отъявленный похеризм к службе и выступающим. Скука стоит такая, что присутствующие рады бы фиолетовому бесу, если бы он совсем одурел и забрел бы на эти военные «посиделки».

На совещании неистово выступают все заместители командира. Каждый из них считает своими долгом помимо темы укрепления воинской дисциплины, подстрижки личного состава и нарушений порядка службы привести свой наглядный пример в «картинках», который может привести к плачевным результатам в работе с взрывоопасными элементами ракет.

За грязно-коричневую трибуну с покосившимся гербом Советского Союза, является, как черт из бутылки с гипертоническими глазами «замком по морде», капитан 2 ранга, которого именуют Евгений Борисович, а между собой зовут запросто - Наш ЕБ!

По его лицу видно, что у зама после вчерашней пьянки в голове от виска до виска перекатывается пушечное ядро, готовое вывалиться из головы и шарахнуть присутствующих, чтоб служба им не казалась медом. С улыбкой Чеширского кота, ЕБ начинает, как и его предшественники, «петь» на тему как наши корабли бороздят «просторы Большого театра». Его музыка слов всех умиляет, как реквием Шопена.

В зале одни, глядя на зама начинают липко дремать. Другие - втихаря не обращая ни на кого внимание, играют с соседом в «морской бой». В воздухе висит запах тоски. Капитан 2 ранга чувствует это и чтобы как-то расшевелить бескрайне раскинувшееся перед ним служивое «болото» решает применить нестандартный педагогический прием. Он кидает в переполненный служивым людом зал, как камень в пруд незатейливую фразу.

- Вот мы говорим о взрывопожаробезопасности! О строгости в обращении с ракетным оружием! - посмотрев в зал и озадаченно почесав за ухом, ЕБ с улыбкой знакомого кота на помойке делает многозначительную паузу.

- А знает ли кто из присутствующих, к чему может привести брошенный без присмотра простой пиропатрон от боевой ракеты?

Пиропатрон - это инициирующее устройство для воспламенения пороха в ракетных двигателях, состоящее из электрического воспламенителя, контактного устройства и пиротехнического состава. В кругах вооруженцев эта штучка называется «масленком».

Толпа офицеров ракетно-технической базы, на фразу капдва реагирует инфантильно. Одни пожимают плечами, а другие, включив «дурака» на полную громкость кричат с места:

- Не знаем. Мы это в школе не проходили, нам это не задавали…

- Не знаете? – переспрашивает святой, как Папа Римский зам и с неподдельным сожалением резюмирует. - Не порядок!

С отцовским укором ЕБ смотрит поверх голов на сидящих в зале офицеров, как адмирал Нельсон при Трафальгарской битве. Потом молча, вразвалочку неторопливой походкой старого идет в глубь сцены. В пыльном углу начинает келейно возиться с каким-то прибором и кучей электрических проводов, видимо заранее приготовленных им для какого то «демонстрационного» показа.

Вся толпа «боевых слонов» молча, с интересом и заинтригованно следит за уверенными действиями зама, пытаясь как бы своими взглядами заглянуть ему за спину. Командир, сидящий во главе стола и повернувшись вполоборота, тоже заворожено следит за непонятными действиями зама. Все пытаются понять - что он хочет сотворить.

За окном клуба, где происходят все наши лихие драматические военные события, жизнь идет своим чередом. Любимый личный состав разбрелся по всей административно-технической территории части. Все занимаются, всем, чем хочет, благо, что все командиры и начальники протирают штаны брюк на бестолковой совещуге. Вдруг через некоторое мгновение в зале клуба… раздается грохот, который сотрясает не только клуб и воинскую часть, но, наверное, и весь флот. От неожиданного взрыва в зале начинают с потолка сыпаться лампочки, и как по волшебству падает портрет Карла Маркса, загаженный мухами.

Пыль на сцене приподнимается сантиметров на пятнадцать над полом, дергается, как при срабатывании гранаты ручного гранатомета на полигоне и начинает медленно-медленно оседать, как листья в лесу. Черные вороны за окнами клуба с перепуга падают, как убитые, машины на дороге застывают, как асфальт. Завклубом юный лейтенант с мраморными мозгами в конце зала спросонья падает вместе со стулом. Стул разваливается.

- Ой, бля… - успевает вскрикнуть замполит, у которого голый черный галстук становится раком. Больше инженер человеческих душ ничего сказать не успевает.

Вместе с пылью под столы на сцене резво оседает-сползает, как оплавленный сырок «Дружба», весь командирский триумвират. Резкий запах пироксилина вызывает тошноту у некоторых молодых офицеров. Первые ряды кресел перед пыльной сценой мгновенно пустеют.

Народ «стекается» на пол, как омлет с вилки под стулья. Брюки у некоторых от детской неожиданности непроизвольно «ржавеют». Наступают непривычно задумчивая, странно-печальная тишина и строгий полумрак, как в полдень в публичном доме. В зале начинает пахнуть скандалом и войной!

Замком по морде как ни в чем не бывало, выходит из угла сцены и, отряхнувшись от пыли продолжает.

- Неаккуратное обращение с пиропатронами может привести… к импотенции!

Командир, старый как дерьмо мамонта, весь в пыли и бычках на весь зал с места начинает орать во вовсю свою необъятную луженую флотскую глотку переливчатым благим трехэтажным русским матом, - Ах, ты, ЕБеть сраный! Не можешь срать - не мучай ж…пу, бедуин беременный, растудыть тебя в копчик, в крестителя и всю дорогу по-пластунски... - здесь командир в раже начинает припадочно заходиться. - Предупреждать надо заранее, что хочешь сотворить, козел ты деревянный! Вот так и становятся импотентами… Служебная тональность монолога начинает постепенно переходить в эротическую, а где-то даже в открытую порнографию, подтверждая народную мудрость: эротика – это когда ты кого-нибудь «любишь» а порнография – это когда тебя.

Командир при всех на морском сленге со славянскими эвфемизмами мать-перемать высказывает своему неординарному заму все, что он думает о нем. О давно умерших его бабушках и дедушках, о воинской службе и ВПБ - взрывопожаробезопасности в целом и в частности о дурной инициативе на флоте. Не забывает пройтись по естественным и противоестественным связям своего ближайшего подчиненного и всей его родни.

Особое внимание он уделяет старым усохшим гениталиям своего зама. Командор, извергая гром и молнии, из усатого рта походя, проходится по его папе с мамой, которые сделали не в то время и не тем местом.

Слово «мать» склоняется на разные лады, но все остаются живы. От крика и хая, облака на небе кукожатся, листья на деревьях – вянут. Толпа служивого народа мгновенно просыпается от своих дум и начинает от хохота прямо в клубе выпадать в радиоактивный осадок. Клуб ходит ходуном с полчаса, после чего звучат сакраментальные слова зама:

- Товарищ командир! Но ведь жертв и разрушений нет…

На ржанье молодых мужиков сбегается полчасти. Потом, когда присутствующих спрашивали, что это было, все отвечали.

- Командир учил ЕБ требованиям взрывопожаробезопасности, а заодно всех лечил от импотенции!

Народ получил неописуемое удовольствие от профилактического «мероприятия» по взрывопожаробезопасности и наградил безумного Евгения Борисовича крылатым прозвищем - Импотент.

А вы говорите, что воинская служба - дело для серьезных мужчин.