Важное
На Камчатке обновляют причальную инфраструктуру Тихоокеанского флота
Преимущества 
|
ПОИСК И ОБНАРУЖЕНИЕ ПРОТИВНИКА СИЛАМИ РУССКОГО ЧЕРНОМОРСКОГО ФЛОТАРусские корабли, крейсировавшие под флагом Нахимова у анатолийского побережья Турции, попрежнему не имели права начинать боевых действий против турецкого флота. Продолжая плавание в районе Амастро—Керемпе, Нахимов мог только наблюдать за действиями противника, но не препятствовать ему. На русских кораблях с нетерпением ожидали новых известий из главной базы флота.Несмотря на большой опыт, приобретенный в предвоенные годы, русские моряки в крейсерстве у берегов противника ни на минуту не прекращали совершенствовать свое боевое мастерство. Каждые сутки плавания были использованы для учений и тренировок. О насыщенности боевой подготовки на эскадре практическими занятиями красноречиво говорят записи в шканечных журналах русских кораблей. Вот один из дней плавания русской эскадры по записям в журнале пароходо-фрегата «Бессарабия»: 9 час. — «По сигналу поворотили овер-штаг все вдруг». 10 час. — «Сигналом велено обучать пушечной экзер-циции». 10 час. — «В исходе часа велено лечь в дрейф». 12 час. — «В половине часа велено сняться с дрейфа». 13 час. — «Сигналом велено построиться в две колонны на правый галс». 13 час. — «Велено обучать пушечной экзерциции». 13 1/2 час. — «Сигналом велено поворотить оверштаг». 15 час. — «Сигналом велено обучать ружейной экзерциции с пальбой». 15 час. — «Велено поворотить через фордевинд последовательно». 16 час. — «Велено окончить учение»(1). Во время крейсерства моряки нахимовской эскадры закрепили практические навыки, приобретенные ими еще до войны в многолетних плаваниях по Черному морю. Тяжелый и трудный поход являлся серьезной проверкой боевой готовности моряков. Один из офицеров, долгое время находившийся в крейсерстве с Нахимовым, так характеризует результаты боевой подготовки черноморцев: «Частые тревоги приучили людей к быстроте... Орудие от прицела до прицела изготовлялось в 15—18 секунд; в три минуты после тревоги каждое орудие выбрасывало по 5 ядер прицельным выстрелом; комендор целился в назначенный предмет от 10 до 15-ти секунд от команды «трубку». Это — результат учений, взятый из журнала действий батареи. Не спорю, что в настоящем деле подобной скорости быть не может; но приуча команду к такой быстроте и правильности, можно вполне надеяться на успех действия и в самом сражении»(2). К концу октября 1853 г. на эскадре Нахимова заметили, что в море все чаще стали появляться турецкие корабли. Видя, что русские попрежнему не предпринимают боевых действий, турки становились все более наглыми. 25 октября с русских кораблей был обнаружен турецкий пароход, который хотел проскочить мимо эскадры, под самым берегом, не поднимая флага. Но на корабле Нахимова взвился сигнал: «Опросить идущий пароход и заставить его поднять национальный флаг». Фрегат «Кагул», и пароход «Бессарабия» пошли на сближение с турецким пароходом, который стал быстро удаляться. Не вытерпев, командир «Бессарабии» сделал два холостых выстрела, но и это не подействовало. Тогда, вопреки инструкциям, с «Бессарабии» пустили по убегавшему судну пять ядер из бомбической пушки, и только после этого турецкий пароход выполнил требование Нахимова и поднял свой флаг. Наконец, 26 октября корвет «Калипсо» доставил на эскадру Нахимова следующее распоряжение из Севастополя: «Турки, переправясь через Дунай, заняли город Калафат, следовательно войну должно почитать действительно начавшейся. Вследствие этого вашему превосходительству разрешается брать и разрушать турецкие военные суда, где бы вы их ни встретили»(3. Спустя четыре дня из Севастополя на эскадру был доставлен официальный манифест о войне с Турцией. Кроме этого, Нахимов получил обстоятельную информацию о результатах разведки сил противника в районе Босфора. Разведка в районе Босфора, имевшая исключительно важное значение для последующих событий, была произведена под руководством и по инициативе вице-адмирала Корнилова. 23 октября Корнилов с четырьмя пароходо-фрегатами вышел из Севастополя и повел свой отряд вдоль румелийского побережья, тщательно осматривая море и опрашивая встречные суда о местонахождении турецкого флота. Первые известия о намерении турок были сообщены одним из пароходов, вышедшим за несколько дней до этого из Константинополя. Удалось выяснить, что английская и французская эскадры подошли вплотную к выходу в Черное море, и в Босфоре «собирается эскадра для Батума». Узнав эти важные новости, отряд Корнилова продолжал плавание к югу и 25 октября миновал м. Калиакру, Варну, Бургас и Сизополь. На следующий день пароходы уже приблизились к выходу в Босфорский пролив. Отправив пароход «Громоносец» в Одессу, а пароход «Херсонес» в Севастополь, Корнилов с двумя другими пароходами подошел на расстояние пушечного выстрела к проливу и обнаружил неприятельскую эскадру, состоявшую из пяти фрегатов, одного корвета и одного парохода. Кроме этих судов, на выходе из Босфора были замечены три больших парохода, три фрегата и множество купеческих судов. Таким образом, у входа в Черное море было обнаружено 13 военных судов, не считая транспортов. Корнилов хотел сразу же сообщить об этом Нахимову, но не смог осуществить своего намерения из-за недостатка топлива на кораблях, и в ночь на 27 октября русские пароходы вынуждены были взять курс на Севастополь. Сведения об активности турецкого флота на Черном море принес и пароход «Херсонес». Командир «Херсонеса» доложил, что, отделившись от Корнилова, днем 26 октября он обнаружил турецкую эскадру в составе шести больших судов, а спустя несколько часов — еще три линейных корабля, один фрегат и один пароход под турецкими флагами. «Херсонес» сразу же направился на восток, рассчитывая сообщить эти важные известия вице-адмиралу Нахимову, однако крепкий норд-остовый ветер и недостаток угля помешали ему выполнить это намерение. С рассветом 29 октября с Севастопольского рейда уже выходила эскадра под флагом Корнилова в составе шести линейных кораблей, двух пароходов и одного брига. Одновременно с этим фрегат «Коварна» направился к м. Керемпе, чтобы сообщить Нахимову важные известия о сосредоточении турецкого флота в районе Босфора и о намерениях неприятеля выслать флотилию в Батум. Корнилов в своем письме отмечал: «Кажется, турки не на шутку озлобились; посылаемую ими флотилию в Батум или Сухум Вы расколотите в пух; жаль, что не могу прибавить Вам парохода, все починяются. Я сего дня выступаю с тяжелыми кораблями в Калиакре, дабы встретить эскадру (турецких) кораблей. От Бургаса, далее которого я не пойду, проберусь к Вам на свидание, и тогда расскажем друг другу, что произошло. Желаю победы»(4). Информация, полученная Нахимовым об официальном объявлении войны Турции и об активизации турецкого флота в Черном море, имела большое значение для боевой деятельности русской эскадры. С получением долгожданного разрешения на активные действия против турецкого флота отпадали все ограничения и запреты, связывающие доселе боевую деятельность эскадры. Русские моряки могли теперь широко развертывать поиск противника и, обнаружив его, уничтожать или захватывать в плен. Действия русской эскадры должны были быть направлены отныне на нанесение ударов по турецкому военному флоту на важнейших морских сообщениях противника. Наконец, данные о результатах рекогносцировки пароходо-фрегатов у Босфора позволяли иметь достаточные сведения об обстановке на театре и в соответствии с этим принимать решения. 3 ноября 1853 года Нахимов объявил по эскадре следующий приказ: «Имею известие, что турецкий флот вышел в море в намерении занять принадлежащий нам порт Сухум-кале (за поисками которого отправлен из Севастополя с 6 кораблями генерал-адъютант Корнилов). Намерение неприятеля не может иначе исполниться, как пройдя мимо нас или дав нам сражение. В первом случае я надеюсь на бдительный надзор командиров и офицеров, во втором» с божиею помощью и уверенностью в своих командирах, офицерах и командах, я надеюсь с честью принять сражение и не допустить неприятеля исполнить свое дерзкое намерение. Не распространяясь в наставлениях, я выскажу свою мысль, что, по мнению моему, в морском деле близкое расстояние от неприятеля и взаимная помощь друг другу есть лучшая тактика»(5). После получения разрешения атаковывать неприятельские суда действия эскадры стали подчиняться одной цели: обнаружить противника и уничтожить его. На той же неделе были достигнуты первые успехи. 4-го числа с русских кораблей заметили у берега несколько одномачтовых турецких судов и один пароход, идущий по направлению к Константинополю. Сигналом с флагманского корабля «Императрица Мария» пароходу «Бессарабия» было приказано захватить турецкий пароход. «Бессарабия», чтобы скрыть себя, поставила все паруса и ими закрыла трубу. Турецкий пароход, не подозревая встречи с русским паровым судном, продолжал итти вдоль берега; когда же «Бессарабия» открыла себя и погналась за ним, противник бросился к берегу; по второму же выстрелу, сделанному с «Бессарабии», с турецкого корабля спустили шлюпки и съехали на берег командир, помощник его, турецкий подполковник и несколько солдат. В полночь «Бессарабия» возвратилась к эскадре Нахимова с захваченным турецким пароходом «Меджа-ри-Теджарет». Это был первый трофей (приз) Черноморского флота. На следующий день на русских кораблях неожиданно услышали выстрелы, раздающиеся с запада. Предполагая, что в районе Амастро—Пендерекли происходит бой эскадры Корнилова с неприятельским флотом, Нахимов принял решение итти на запад. Штиль, наступивший с раннего утра, вызвал негодование всей эскадры. Тогда на помощь пришли пароходы: «Бессарабия» и «Меджари-Теджарет» поочередно буксировали русские корабли на запад. К вечеру эскадра продвинулась на 7 миль. Когда стало уже темнеть, поднялся легкий ветер, корабли поставили паруса. Через несколько часов в море были замечены суда; навстречу Нахимову шла эскадра контрадмирала Новосильского. Утром 6 ноября контр-адмирал Новосильский прибыл на флагманский корабль «Императрица Мария» и сообщил Нахимову о событиях, случившихся во время крейсерства эскадры у румелийских берегов. Оказалась, что эскадра Корнилова, вышедшая из Севастополя 29 октября, в течение недели крейсировала вдоль западного побережья Черного моря в надежде обнаружить турецкий флот. С парохода «Владимир» по приказанию Корнилова осмотрели Бальчик, Варну и Си-зополь, но неприятельских судов не обнаружили. 4 ноября при опросе купеческих судов выяснилось, что англо-французская эскадра стоит в нескольких милях от выхода в Черное море, а 31 октября три больших турецких парохода с десантным войском пошли из Константинополя вдоль анатолийского побережья к Трапезунду. Вице-адмирал Корнилов приказал Новосильскому возможно быстрее итти с эскадрой к Нахимову, чтобы сообщить об этих турецких пароходах, а сам на пароходе «Владимир» пошел в Севастополь, чтобы запастись углем и вновь быть наготове. 5 ноября Корнилов в районе Пендерекли заметил эскадру в составе шести больших судов и в отдалении — один турецкий пароход. Ошибочно приняв шесть судов за эскадру Нахимова Корнилов решил захватить турецкий пароход. Выстрелы, слышанные днем 5 ноября с кораблей Нахимова(6), знаменовали собой первый в истории бой паровых судов. В результате этого боя «Владимир» заставил турецкий пароход «Перваз-Бахри» спустить флаг. Вместе с призом Корнилов отправился в Севастополь, не заходя к эскадре Нахимова. Контр-адмиралу Новосильскому он приказал передать Нахимову двухдечные корабли и тоже возвращаться в Севастополь. Встреча двух русских эскадр была непродолжительна: обменявшись некоторыми кораблями с Нахимовым, Новосильский со своей эскадрой в составе 5 линейных кораблей и одного брига утром 6 ноября пошел к Севастополю. После крейсерства у румелийских берегов, в результате которого не удалось обнаружить неприятеля и дать ему сражение, на эскадре Новосильского «все считали кампанию оконченной и что до весны ничего не будет»(7).  Взятие пароходо-фрегатом „Владимир" с боя десятипушечного турецкого парохода „Перваз-Бахри" („Морской вьюн") 5(17) ноября 1853 г. С рисунка художника А. П. Боголюбова. Иного мнения был Нахимов. Отсутствие турецкого флота в западном районе Черного моря лишний раз убеждало его в том, что турки должны появиться у анатолийского побережья с тем, чтобы итти на восток, к Кавказу. Выход из Константинополя 31 октября трех пароходов с войсками в Трапезунд еще раз подтверждал правильность его мнения. О намерениях противника перебросить часть своего флота к кавказскому побережью свидетельствовали и сообщения из главной базы флота. В сообщении из Севастополя от 30 октября говорилось: «По константинопольским слухам в Трапезунде находятся четыре винтовые фрегата или парохода, предназначенные для экспедиции в Сухум-кале. По другим сведениям таковая экспедиция готовится в Босфоре для той же цели, и вытребованы туда из азиатских портов 18 или 20 шкиперов, хорошо знающих восточный берег»(8). Наконец, допрос пленных с турецкого парохода «Меджари-Теджарет» также говорил о начавшемся передвижении турецких судов в восточную часть Черного моря. Среди пленных с парохода «Меджари-Теджарет» были англичане, итальянцы, арабы, турки. Из допроса выяснилось, что «Меджари-Теджарет» шел из Синопа в Константинополь. В Синопе, как показывали пленные, находятся несколько турецких военных судов. Показания пленных подтвердились также при опросе купеческих судов: по словам шкиперов, в Синопе находились три фрегата, два корвета и один транспорт. Эти сообщения, наряду с информацией, полученной от Корнилова, были очень важны для командующего русской эскадрой. Отправив призовой пароход в Севастополь, он решил прекратить крейсерство в районе Амастро — Керемпе и итти к Синопу. После полудня 6 ноября эскадра Нахимова, состоящая из линейных кораблей «Императрица Мария», «Чесма», «Храбрый», «Ростислав», «Святослав», фрегатов «Кагул», «Коварна», брига «Эней» и парохода «Бессарабия», взяла курс на восток. К вечеру, выйдя на траверз мыса Керемпе, Нахимов приказал фрегату «Кагул» отделиться от эскадры и оставаться в крейсерстве у Керемпе.  Григорий Иванович Бутаков; в чине капитан-лейтенанта командовал пароходо-фрегатом „Владимир", захватившим пароход „Перваз-Бахри". Впоследствии на пароходо-фрегате „Одесса" участвовал в Синопском сражении В 1854 — 55 гг. вновь командовал пароходо-фрегатом „Владимир", принимая активное участие в боевых действиях на Севастопольском рейде. Выдающийся ученик П. С. Нахимова и В. А. Корнилова, адмирал Г. И. Бутаков явился создателем тактики парового флота. На следующий день, когда эскадра Нахимова проходила около порта Ниополи, прямо по курсу показалось трехмачтовое турецкое купеческое судно. Русские корабли догнали его, и оно было немедленно осмотрено. Оказалось, что это судно, нагруженное английским углем, направлялось в Синоп. Нахимов решил не захватывать купеческий корабль, но уголь использовать для «Бессарабии». «Имея при отряде только один пароход и крайнюю надобность в угле, я приказал командиру парохода «Бессарабия» взять судно к борту, нагрузиться и потом отпустить его, вместе с тем дать ему квитанцию в получении угля»(9). Впервые в истории русские моряки осуществили погрузку угля в открытом море. После полудня 7 ноября эскадра Нахимова уже находилась недалеко от Синопского полуострова. «7 ноября в 4 часа пополудни, — записано в шканечном журнале корабля «Императрица Мария», — велено сигналом рас-кликать людей по боевому расписанию и вслед за сим было велено зарядить орудия ядрами»(10). 8 ноября русские корабли прошли мимо бухты Ак-Лиман, оставили позади себя мысы Инджебурну и Пахиос и приблизились к Синопу. В предвечерней мгле Нахимов с севера подошел к перешейку и через него осмотрел бухту. С русских кораблей ясно различили мачты турецких судов—в Синопе действительно стояла неприятельская эскадра. «Так вот же она наконец!»—с восторгом восклицали, по свидетельству очевидцев, многие моряки на русских кораблях при виде турецкой эскадры. «А уж насчет Кавказа,— смеясь, приговаривали матросы, — так отложи попечение, не видать тебе его как своих ушей»(11). На рейде удалось заметить четыре неприятельских судна, стоявших на якоре вдоль берега. Большое расстояние, отделявшее русские корабли от южной стороны полуострова, не дало возможности точно определить состав турецкой эскадры, а наступившая темнота заставила прервать наблюдение. Русская эскадра повернула обратно в море с тем, чтобы на следующий день вновь осмотреть Синопскую бухту и установить точный состав сил противника. На следующий день не пришлось произвести вторичный осмотр Синопа. В ночь с 8 на 9 ноября погода резко ухудшилась. Барометр упал. Начался жестокий шторм. Порывами ветра рвало паруса, бушующие потоки воды перекатывались через палубы. Матросы, героически выдерживая жестокую непогоду, стойко несли вахту, исправляли и чинили повреждения. Но разбушевавшаяся стихия свирепствовала со всей силой: на корабле «Святослав» отломилась фок-рея и с грохотом обрушилась в море; на «Храбром» сломало грот-рею; на фрегате «Коварна» ветром вырвало грот-марсель. Другие корабли также испытывали на себе удары грозного моря. Около двух суток не утихал шторм. Корабли держались вдали от берега. Промокшие, усталые и обессиленные матросы, сменившись с вахты, сразу же спешили переодеться и отдохнуть. Но отдых был непродолжителен. Раздавался свисток боцманской дудки, и мгновенно все бросались наверх, чтобы вновь приняться за исправление повреждений. Наконец к вечеру 10 ноября шторм стал утихать. Нахимов приказал судам держаться соединенно; корабли легли в дрейф; командиры донесли флагману о повреждениях, полученных во время шторма. Оказалось, что на всех кораблях ветром изорвало паруса, расшатало такелаж, появилась течь, а на «Святославе», «Храбром» и «Коварне» повреждения были настолько серьезны, что понадобился срочный ремонт. Нахимов принял решение отправить эти корабли в Севастополь. Вечером 10 ноября линейные корабли «Святослав», «Храбрый» и фрегат «Коварна», обменявшись прощальными сигналами с эскадрой Нахимова, направились к Севастополю. Спустя несколько часов вслед за ними пошел и пароход «Бессарабия», чтобы пополнить в Севастополе запасы угля. С командиром «Бессарабии» Нахимов отправил донесение, в котором сообщал, что обнаружил четыре неприятельских судна в Синопской бухте, и там же докладывал о повреждениях своих кораблей во время шторма. Нахимов извещал командира Севастопольского порта о своих дальнейших планах. «На время я останусь в крейсерстве у Синопа,—писал Нахимов, — и когда погода установится, осмотрюсь, не возможно ли будет уничтожить неприятельские суда, стоящие здесь»(12). Одновременно он просил скорее исправить корабли, пострадавшие во время шторма, и вернуть их после ремонта обратно к эскадре. Между тем в 70 милях к западу от Синопской бухты боролся со штормом фрегат «Кагул», оставленный Нахимовым в крейсерстве у мыса Керемпе. После полудня 8 ноября с фрегата заметили невдалеке четыре неизвестных парусных судна, но в густом тумане, сокращавшем видимость до полукабельтова, невозможно было разобрать, эскадра ли это Нахимова или турецкие суда. Когда туман несколько рассеялся, капитан-лейтенант Спицын, командир «Кагула», неожиданно увидел в нескольких кабельтовых от своего корабля силуэты четырех турецких фрегатов, полным ходом идущих на сближение с русским судном. Медлить было нельзя ни секунды, требовалось сделать все, чтобы уйти от преследования и сообщить в Севастополь об обнаружении турецких военных судов. На «Кагуле» тотчас же сыграли боевую тревогу и, несмотря на штормовой ветер, мгновенно поставили все паруса. «Любо было смотреть на молодцов матросов, понимающих всю серьезность положения, быстро и отчетливо, без суеты и в строгом молчании исполнявших каждый свое дело»(13). Турецкие фрегаты бросились в погоню; «Кагул», зарываясь в волны, уходил от преследования, но вскоре ход пришлось убавить, так как усиливался шторм. Однако наступившая темнота скрыла русский фрегат от преследовавшего неприятеля. «Кагул» выдержал шторм в открытом море, а 10 ноября пошел к Севастополю, чтобы сообщить о местонахождении неприятельских судов. В эскадре Нахимова после ухода «Святослава», «Храброго», «Коварны» и «Бессарабии» осталось только три линейных корабля: «Императрица Мария», «Чесма», «Ростислав» и один бриг «Эней». 11 ноября, когда утих шторм и на кораблях исправили повреждения, эскадра пошла к Синопской бухте, чтобы вновь разведать силы неприятеля. На этот раз русские корабли направились не к северной стороне Синопского перешейка, а, пройдя мимо восточной оконечности полуострова, с юго-востока вступили в Синопскую бухту. Две мили отделяли русские суда от синопского рейда, на котором стояла неприятельская эскадра. Несмотря на туман, значительно ухудшавший видимость, с кораблей удалось рассмотреть турецкую эскадру: недалеко от берега на рейде стояло более десяти вражеских судов. Несколько береговых батарей, расположенных на берегу бухты, охраняли спокойствие города и эскадры. Значительное превосходство сил турок в Синопе над силами русского отряда стало очевидным. На турецких судах и береговых батареях заметили появление кораблей Нахимова. В растерянности турки сигналами запрашивали флагмана, орудия береговых батарей стали медленно разворачиваться в сторону нахимовских судов. Но черноморские моряки продолжали внимательно изучать позицию неприятеля, стараясь возможно точнее снять расположение турецкой эскадры, количество береговых батарей, число орудий на судах. Только после того, как над эскадрой пролетело неприятельское ядро, адмирал дал сигнал лечь на обратный курс. «В исходе 3-го часа, — записано в шканечном журнале корабля «Императрица Мария», — по сигналу поворотили оверштаг все вдруг, находясь от Синопа на SO в 3/4 милях. На рейде стояло: фрегатов 7, корветов 3, пароходов 2 и транспортов 2. Город укреплен батареями на моле, на мысе Киой-Хисар и несколькими незначительными на полуострове; когда мы приближались к месту якорной стоянки, то оба парохода снялись с якоря и пошли к нам навстречу, а суда, стоящие в боевой позиции, вытягивали заведенные с кормы шпринги; когда мы стали отходить от Синопа, то пароходы поворотили назад...»(14). Успешно разведав силы неприятеля, русские корабли вышли из бухты. (Впоследствии Нахимов еще более точно установил состав турецкой эскадры: она состояла из 7 фрегатов, 3 корветов, 2 пароходов, 2 транспортов, 2 бригов. Кроме этого, в Синопской бухте стояла одна купеческая шхуна под ионическим флагом.) . Итак, продолжительное и тяжелое крейсерство у анатолийского побережья Турции привело к важному результату: турецкая эскадра была обнаружена, ей не удалось незаметно пройти мимо русских кораблей. Правильно подчеркивая настойчивость черноморских моряков в достижении поставленной цели, И. Шестаков писал: «На море, чтоб увидеть и победить, нужно долго ходить, и никакой адмирал никогда не мог кстати привести тирады Цезаря (пришел, увидел, победил). Все почти решительные успехи были плодом долгого бдительного крейсерства...» Обнаружение неприятельской эскадры в Синопской бухте явилось закономерным следствием предыдущих действий всего Черноморского флота. Черноморский флот вел непрерывную и одновременную разведку в нескольких направлениях, в различных районах моря; это определяло напряженный и насыщенный характер деятельности флота, но вместе с тем обусловливало полный контроль за действиями противника на всем театре. Нахимов, находившийся в важнейшем районе Черного моря, получал обстоятельную информацию об обстановке и поэтому мог принимать правильные решения. Успешное плавание у незнакомых берегов стало возможным только благодаря высокой морской выучке черноморцев. Весь поход русской эскадры протекал в тяжелых метеорологических и навигационных условиях, но русские моряки с честью выдержали это тяжелое испытание. Дружная и слаженная работа всех моряков — штурманов, рулевых, сигнальщиков, боцманов, марсовых — обеспечила выполнение задач, поставленных перед эскадрой. В продолжение всего плавания русским морякам приходилось постоянно бороться с непогодой и штормами, ко, несмотря на это, не было ни одного случая, чтобы русские корабли сбивались с курса или теряли друг друга. В тяжелой навигационной обстановке, в условиях плохой видимости, при полном отсутствии маяков и знаков на побережье в районе Амастро—Керемпе, штурманы русских кораблей умело держались на курсе. Большая заслуга в этом принадлежала флагманскому штурману эскадры Ивану Некрасову, который «исполнял свой долг с совершенным знанием дела и отличным усердием»(15). Крейсерство русской эскадры осложнялось не только тяжелыми метеорологическими и навигационными условиями, но и удаленностью от своих баз. В течение долгого времени русские моряки были лишены отдыха и возможности освежить запасы, однако это не отражалось на боеспособности эскадры. В западноевропейских флотах продолжительные крейсерства сопровождались, как правило, массовыми болезнями команды, и командиры вынуждены были заходить в ближайшие порты для отдыха и пополнения запасов. Незнание района плавания и неумелое управление кораблями нередко приводили к серьезным навигационным авариям. У берегов Англии, например, только за один 1853 год произошло 832 кораблекрушения. На русской же эскадре больных не было; повреждения, причиняемые сильным норд-остовым ветром, тут же исправлялись умелыми руками матросов; как флагман, так и командиры судов проявляли неустанную заботу о здоровье моряков, об их пище, отдыхе и тепле. Экипажи русских кораблей, закаленные в многолетних плаваниях по Черному морю, мужественно переносили все трудности похода. Ни на минуту не ослабляя наблюдения за противником, черноморцы совершенствовали свою боевую выучку. На эскадре постоянно шли парусные, артиллерийские, шлюпочные учения, производились эволюции, объявлялись учебные тревоги. Батарейные командиры проверяли готовность канониров; абордажные партии тренировались в быстроте и сноровке. Старшие офицеры на кораблях постоянно наблюдали, надежно ли укреплены гребные суда, якоря и орудия, закрыты ли порты и полупортики, туго ли обтянуты снасти. Сам адмирал, — вспоминал один из моряков нахимовской эскадры, — «был неутомим, не давал нам заснуть, беспрестанные ночные тревоги, днем сигнал за сигналом, то то, то другое делать, ну и действительно надобно отдать справедливость, его эскадра была подготовлена замечательно, почему встреча с турецким флотом было наше страстное желание...»(16). (1) ЦГАВМФ, ф. 870, он. 2, д. 406, л. 7. (2) «Материалы для истории Крымской войны», СПБ, 1871, т. 1, стр. 150. (3) ЦГАВМФ, ф. 19, Севастопольский отдел, д. 255, л. 71. (4) А. Жандр, цит. соч., стр. 88. (5) Адмирал Нахимов, «Материалы для истории русского флота», стр. 95. (6) В действительности это были турецкие корабли. (7) «Русский вестник», 1872 г., август, т. 100, стр. 772. (8) ЦГАВМФ, ф. 19, Сев. отд., д. 255, л. 83. (9) Адмирал Нахимов, «Материалы для истории русского флота», стр. 97. (10) «Материалы для истории Крымской войны», 1871 г., т. 1, стр. 221. (11) Е. Богданович, «Синоп», СПБ, 1878 г., стр. 53—54. (12) Адмирал Нахимов, «Материалы для истории русского флота», стр. 98. (13) Морской сборник, 1899 г., № 1, неоф. отд., стр. 186—187. (14) «Материалы для истории Крымской войны», 1871 г., стр. 222. (15) ЦГАВМФ, ф. 283, II огд., 2 стол, д. 603, л. 51. (16) Обезьянинов, «Синопский бой. Осада Севастополя», Рязань, 1899 г., стр. 6—7. Вперед Оглавление Назад
|
