Важное
Главное в военных СМИ за неделю: новые перестановки на верфях ОСК, первые серийные комплексы С-500, арест замминистра обороны
Как повысить 
|
БалтийскВ Балтийске к нам присоединился остальной экипаж, и началась подготовка к переходу на Север, в родную базу. Все разместились в кубриках с удобными двухъярусными спальными местами, похожими на купе железнодорожного вагона. Матрасы, толщиной сантиметров пятнадцать, позволяли комфортно отдыхать. А боковые металлические ручки-крепления фиксировали их, не давая съехать на палубу при крене судна. И, кроме того, они помогали взобраться на верхнюю полку. Благодаря светильнику у изголовья, можно было читать, когда в кубрике отключено освещение. А занавески прикрывали свет, чтобы не мешать тем, кто спит. Под нижним спальным местом располагались выдвижные ящики – рундучки для личных вещей. Кубрики были большего размера, чем на Архипелаге. Это дало возможность поместить стол и скамейки вдоль него – по-морскому бак и баночки. Всё это было жёстко закреплено на палубе. А к переборкам – стенкам кубрика были прикручены металлические шкафчики, где развешивалась выходная форма, шинели и бушлаты.Январь в том году выдался очень суровым. Сильные морозы в сочетании с высокой влажностью морского воздуха делали внешние работы чрезвычайно тяжёлыми. Управляться с инструментом одеревеневшими пальцами было крайне неудобно. Конструкция старых электрощитов на причалах, построенных ещё до войны, во времена Восточной Пруссии, тоже не способствовала быстрому подключению. Приходилось подключать кабель берегового электропитания, лёжа на снегу. Одно лишь немного утешало – в Заполярье в это время было ещё хуже. Из телепрограммы новостей мы узнали, что в Североморске вышла из строя система отопления, и город остался без тепла в эти суровый морозы. А вот я, образно выражаясь, угодил изо льда да в полымя. Уж действительно поддали жара! Мало не показалось. След от этого события остался на всю жизнь. Дело было так. Для подготовки экипажа к борьбе за живучесть корабля нас повели на учебно-тренировочное судно, сокращённо УТС. Вначале часть матросов боролась с поступлением воды в отсек, заделывала «пробоину». Остальные в это время наблюдали. Затем вторая часть, и я в том числе, приступила к борьбе с огнём. Те, кто не участвовал, поначалу с улыбками наблюдали, как мы пытались натянуть на себя грязные асбестовые костюмы, некоторые даже с повреждёнными масками шлемов. Но потом ребятам стало не до смеха. Мичман с УТС поджёг ванну с топливом. Полыхнула яркая вспышка, и стена ревущего огня мгновенно выросла у меня перед глазами. Невыносимый жар чувствовался даже через защитный костюм. В считанные секунды, несмотря на включенное освещение, в отсеке стало темно от копоти и дыма. Наши «наблюдатели», прикрывая лица зимними шапками и кашляя, кинулись вверх по трапу на выход. Ну а нам предстояло бороться до конца. У меня на спине висел ранец с генератором высокократной пены – очень действенным оружием против огня. Но требовалось подключить шланг от водяной пожарной магистрали, чтобы он начал действовать. Это следовало сделать другому матросу из трюмно- котельной команды. Но парень был постоянным объектом насмешек и оскорблений в коллективе, подвергался унижениям и издевательствам со стороны старослужащих. Запуганный и жалкий, он легко поддавался панике, быстро терялся и в более простой обстановке. Что же говорить об этой экстремальной ситуации? Конечно, он не смог выполнить свою задачу и, если бы не боцман, всё могло бы закончиться для меня гораздо хуже. Опытный старший мичман, не один год, прослуживший на кораблях, быстро подсоединил шланг и открыл вентиль. Вода пошла в ранец, и я ударил пенной струёй по огню. Вскоре пламя, изолированное от доступа кислорода, погасло. Тогда мы смогли перевести дыхание. Видимо я стоял в пол оборота к огню. Асбестовая ткань моего костюма на левом плече накалилась настолько, что я получил сильный ожог. К сожалению, на мне была не тельняшка с рукавами, а только майка. Это усугубило ситуацию. Около месяца я лечился потом у друга-фельдшера в корабельном медпункте. Каждый день приходил к нему менять повязку. И, тем не менее, рана успевала немного зарасти. Поэтому приходилось отмачивать её перекисью водорода и осторожно снимать бинты. Ощущения от этой процедуры были крайне болезненные. В Балтийске, в отличие от нашей базы на Севере, мы стояли в одной гавани с боевыми кораблями. Причём помимо старых кораблей Балтийского флота, здесь стояли новейшие эскадренные миноносцы и большие противолодочные корабли, экипажи которых, как и мы, готовились к переходу в места постоянной дислокации на Северный и Тихоокеанский флоты. Впоследствии названия некоторых из них стали появляться даже в центральных газетах. Ведь они несли боевую службу в Персидском заливе. При таком соседстве сильнее ощущалось наша принадлежность к военному флоту. После подъёма флага звучала команда «Оружие и технические средства осмотреть и проверить!». И весь флотский механизм приходил в движение. С лязгом и шумом поворачивались артиллерийские башни, зенитно-ракетные комплексы и реактивные бомбомётные установки, завывали приводные электродвигатели. Поднимались и опускались стволы орудий, направляющие пусковых ракетных установок, разыскивая в тёмном облачном небе невидимые цели. Кроме того специалисты минно- торпедных боевых частей запускали свою поисковую аппаратуру – гидроакустические комплексы. Думаю, что работали они на малой мощности излучения. Но даже и при таком облегчённом варианте работы в помещениях под ватерлинией – ниже уровня воды находиться было проблематично. При встрече ультразвуковой волны, посланной гидролокатором, с корпусом судна возникал резкий высокий и крайне неприятный звук, очень действующий на нервы. Интересно, какие же были ощущения у подводников, которых противолодочные силы «утюжили» своими гидролокаторами на полную мощность? В общем, для полного ощущения морского боя не хватало только вспышек и грохота выстрелов. Но это восполнилось на выходах в море при проверке нашей собственной артиллерийской системы. На «Таврии» были установлены по проекту два орудия малого калибра. В толстом стволе каждой пушки располагалось по окружности шесть каналов для стрельбы. Ствол вращался вокруг собственной оси, и в каждый канал по очереди поступал снаряд. Поэтому конструкция получила название револьверного типа. Благодаря этому достигалась фантастическая скорострельность. Длинной очередью из такого орудия можно было разрезать корпус судна, словно газовым резаком, только несравненно быстрее. При управлении в автоматическом режиме от радиолокационной станции такие артиллерийские установки обычно предназначались для борьбы со скоростными низколетящими целями и представляли собой последний рубеж противовоздушной и противоракетной обороны корабельного соединения. Вначале мы приняли на борт боезапас для этих прожорливых малюток. Корабль перешёл на автономное электропитание, подготовили противопожарные системы, сыграли учебную тревогу, и экипаж принялся таскать с причала металлические ящики со снарядами. Брали по одному в каждую руку и по трапу поднимались на борт, а там заносили в подбашенные отделения в носовой надстройке. И вот пришло время опробовать наши «хлопушки» в море. Когда они открыли огонь, я находился на верхней палубе. Грохот поднялся такой, что я быстро опустил уши у зимней шапки. Ну и часть лампочек в помещениях, не выдержавших сотрясения, тоже пришлось заменить. При стрельбе за считанные секунды к цели уходили десятки снарядов, и создавалось впечатление, что огонь ведёт пулемёт, а не артиллерийское орудие. Какое же ощущение оставляют оглушительные залпы крупнокалиберной артиллерии? В Балтийске мне удалось провести небольшую удачную сделку – понадобились деньги. В Польше я купил себе модную одежду и обувь. Ведь в Союзе тогда ещё господствовал дефицит. В тот момент мы стояли у причала в два борта. Первой - наша «Таврия», а затем однотипный разведчик Балтийского флота. Иллюминаторы нашего кубрика находились на одном уровне с иллюминаторами кубрика на соседнем корабле. Поэтому после того, как договорились, осталось только протянуть руку. Я отдал футболку и получил за неё довольно приличную по тем временам сумму – пятьдесят рублей. Такая вот получилась коммерция. К концу зимы, в двадцатых числах февраля меня ждал приятный сюрприз – приезд родителей. Они воспользовались существенным сокращением расстояния между нами, для того чтобы навестить меня. Ведь дорога в Калининградскую область гораздо короче, чем в Заполярье. Награды отца – ветерана Великой Отечественной Войны произвели на моё командование самое благоприятное впечатление. Родителей приняли хорошо, показали корабль, а мне выписали пятидневный отпуск. Мы всей семьёй поселились в самой западной гостинице Советского Союза под названием «Золотой Якорь». Обедали в одноимённом ресторане при гостинице, который днём работал в режиме столовой. Ну и конечно я поедал домашние деликатесы – напечённые мамой перед поездкой мои любимые пироги с яблоками и маком – струдели. Отпуск пролетел быстро. И стоянка наша на Балтике также продолжалась недолго. Ещё несколько раз выходили в холодное и негостеприимное море на полигоны и для отработки задач. Суровая зима никак не хотела сдавать свои позиции в этом году. Погода держалась холодная со снегом. Моря и невидно было из-за того, что поверхность воды покрывало месиво из мокрого снега и битого льда – настоящая каша. Над головой висело мрачное свинцово серое небо без единого просвета. При выходе из бухты и на входе в неё я стоял в носовой швартовой команде и наблюдал, как мимо проплывали хорошо знакомые места: набережная с гостиницей и рестораном, магазины. Совсем недавно мы гуляли там с родителями. От воспоминаний и унылой погоды становилось совсем грустно. Вперед Содержание Назад
|
.jpg)
