Вечером сидели на самоподготовке и, когда узнали эту 'радостную'
весть о карантине, какому-то идиоту пришла в учёный череп крамольная
мысль:
- Мужики, а давайте-ка в знак протеста против этого грёбанного
карантина подстрижёмся все на лысо. Всем классом!
Дурные мысли они ведь в шальном коллективе всегда заразительны. И
почти все проголосовали за эту дурость. Почти… все. Рарик моментально
сбегал неизвестно куда и принёс машинку для стрижки волос.
Завертелась карусель со стрижкой. Составили список очерёдности,
принесли простыню и, не отходя от слова, приступили по очереди к
делу. Вдохновителями исполнения идей коллектива были Рарик и Моня,
они без устали работали над нашими головами и прическами, пока не
закончился список всех желающих. А на полу образовалась целая горка
из волос разных оттенков: от рыжих Шуры Четверикова, до чёрных Вовки
Хромеева. Кто не голосовал за эту идею, того особо не преследовали.
Вечером на построении на вечернюю проверку старшина роты ошалело
посмотрел на наши страшные и непривычные лысые головы и выразил
своё недоумение:
- Что это вы вдруг надумали обезобразить свои внешности? Если вы
думаете, что будут лучше расти волосы, то вы глубоко заблуждаетесь.
- Всё равно в увольнение не пускают, а через месяц как раз новые
отрастут, - за всех ответил Вовка Хромеев.
- Ну и ну. Дугинец, вы, как секретарь комсомольской организации
класса, ответите, если кого-то подстригут насильно. Не думайте, что всё
это вам шуточки, - выдал в заключении старшина роты уже в мой адрес.
Вот те на! Я должен ещё и отвечать за кого-то.
- Товарищ мичман, никто никого насильно не заставлял подстригаться,
все сами изъявили желание, - вставил я своё слово комсорга.
Но на следующей вечерней самоподготовке вдохновители лысых
черепов начали преследования Славки Лепаева и Юрки Соколова.
Лепаев, тот точно голосовал за этот бред, а когда дошло до дела, начал
выдвигать свои причины, по которым он не мог совершить этот обряд.
Дело дошло до применения силы.
Рарик - нехороший человек, и Моня завалили Славку на пол, и провели
машинкой дорогу на чёрных, как смоль, и кучерявых волосах Славкиной
головы. Лепаев извивался, как ужик, но не тут то было, его держали
ещё двое. Рассчитывалось, что для начала этого хватит, а дальше он сам
попросит его достричь. Славка, взбешённый совершившимся насилием,
пулей выскочил из класса и куда-то улетел.
Принялись за обработку Юрки. Тот, видевший только что совершённый
акт обрезания, понял, что дело принимает серьёзный оборот, и разозлился не на шутку.
- Сопляки! Молокососы! У вас ещё молоко на губах не обсохло, что
бы меня учили, как мне жить. Мне на днях нужно идти знакомиться с
будущей тёщей. Я, что, по-вашему, как зек, лысым пойду. Пошли вы все в
задницу со своей детской дурью, - высказался во всеуслышание Федя.
В гробовой тишине только Рарик ответил нагло и противно, ну прямо,
как на той же зоне:
- Смотри, Федя, скоро экзамены. Как бы тебе не пришлось пожалеть об
этих оскорблениях всех пацанов.
На этом стрижка баранов закончилась, и все углубились в изучение
наук до самого окончания самоподготовки.
Федя немного успокоился после своего бурного выступления, и я ему
всё же высказал своё мнение.
- Юр, ты не прав. Ты тут всех нас обозвал молокососами. Понятно, что
мы придурки, но других однокашников у тебя нет, - тихо, чтобы никто не
слышал в курилке, выдал я своё заключение.
- Сима, Алька меня хочет познакомить со своими родителями.
Представляешь картину - я прихожу к ней домой и блистаю перед её
родителями своей лысой башкой. Как после отсидки, - возмущался такой
несправедливостью Юрка.
- Зря ты погорячился. Ты же знаешь наших неуправляемых пацанов.
Ладно, поживём, увидим...
На вечерней проверке Лепаев в строй встал с забинтованной головой,
как дальневосточный партизан из отряда Сергея Лазо. С этой повязкой он ходил дней 10. За это время у него немного отросла простриженная на
голове дорога, и он снял свою повязку. Волосы у него были чёрные, как у
цыгана, и выстрига было почти незаметно.
15 лысых воинов-спортсменов
Не только старшина роты изумлялся нашему поступку. На занятиях
преподаватели, войдя в класс, первым делом изумлялись, отчего это
стало так светло в помещении. Немка (преподаватель немецкого языка)
лет тридцати от роду ещё и отпустила мне комплимент, утверждая, что
из всего класса только мне идёт такая причёска. Я был весьма польщён
таким выводом, но промолчал на её похвалу.
На занятиях по физической подготовке мы на всякий случай
догадались запечатлеть свои лысины для истории. По-моему, получилась
по-настоящему страшная картинка, подтверждающая, какими же мы
были глупыми детьми. Все с лысыми головами, такие уродливые и
несимпатичные, с торчащими в разные стороны ушами. Ну, одним словом,
повзрослевшие идиоты, да и только.
Ведь даже, когда нас зачислили в училище на первый курс, никто не
заставлял нас подстригаться на лысо. Нам разрешили коротко подстричься
и не расставаться со своими привычными чубами.
А наш доблестный Вася Кривоногов, который был самый высокий,
вдобавок ещё и побрил свою макушку и стал вылитый Фантомас.
У кого есть воображение, те могут себе представить круг вот этих
лысых болванов, исполняющих дикий твист на танцах в Зале Революции
- такое не часто увидишь.
Что странно, карантин был карантином, а на оцепление первомайской
демонстрации и праздника 9 Мая нас всё равно посылали на Дворцовую
площадь, и народ туда, как ни странно, приходил ведь тоже из города, где
свирепствовали бациллы.
Отношения с Юркой после недавних взаимных оскорблений стали
какие-то натянутые, сугубо официальные. Из-за этого Федя переживал и
всё нервничал. Он ведь прекрасно понимал, что пошёл против коллектива,
пусть и совсем юных полудурков, но это и был такой его коллектив, другого
у него не было. Понимал он и то, что без помощи этих молокососов он не
сдаст все предстоящие сложные экзамены.
На физподготовке мы проходили боевые единоборства, в которые
включались элементы борьбы самбо и бокса. Занятия проходили в зале
бокса, где возвышался настоящий канатный ринг. Два или три занятия
были посвящены отработкам элементарных приёмов защиты и нанесения
сокрушающих ударов по противнику.
Для нас эти занятия, конечно, были весьма интересными и
поучительными. Ну, какой же мужик не мечтает научиться классно
применять свои кулаки против обидчиков или в других житейских
ситуациях. Поэтому мы относились к этим занятиям и тренировкам с
полным самозабвением и серьёзностью.
В этих вопросах у нас были и свои доморощенные боксёры и самбисты.
Соколов имел 1 разряд по самбо, Хромеев был перворазрядником, а Рарик
даже кандидатом в Мастера по боксу. Они увлечённо демонстрировали нам
свои таланты и поучали, как осуществлять защиту и коварнее подобраться
к личику противника, чтобы нанести ему разящий удар в челюсть.
Понятно мастеров, у них свои проблемы, но нам-то было до них далеко
в своём рабоче-крестьянском стиле бокса.
Пары для контрольного спарринга подбирал преподаватель, и нам
выпало боксировать со Славкой Лепаевым. Я весил 64 кг, а Лепаев был
полегче меня и выглядел значительно мельче.
Как только на руки были надеты кожаные перчатки, а я оказался в
канатах ринга, то моментально возомнил себя личностью никак не менее
Бориса Лагутина. Руки сами сжимались по форме внутренности перчатки
в кулаки, и возникало непреодолимое желание немедленно начистить
физиономию не только Лепаеву, а и просто кому-нибудь, просто так из
спортивного интереса.
- Ну, этого мухача я сейчас одной левой сделаю, - пронеслась
торжествующая мысль, и я зачем-то встал в левую стойку.
Почему в левую, я и сам объяснить себе не мог, так как всегда был
правшой. Бой два раунда по две минуты.
Нисколько не задумываясь о своей защите, я резко перешёл в петушиное
нападение на своего партнёра. Прощупывая путь своим кулакам правой
рукой, я надвигался на Славку и хукал ему с правой и с левой по его
чёрной голове.
Но противник, качаясь, как маятник, пытался уклоняться от моих хуков
и уходил в глухую защиту, и у него это получалось. В таком суетливом
темпе пролетел весь первый раунд.
А во втором раунде мои ручонки начали самопроизвольно опускаться
всё ниже и ниже, а силы для ударов совсем не оставалось. Никогда не мог
подумать, что махать руками в течение двух минут столь утомительно,
что пороху для дальнейших наскоков на соперника может не хватить.
Я на всякий случай поменял свою стойку на правую и пошёл на
Славку своей вытянутой вперёд левой рукой, лелея надежду вложить всю
оставшуюся силу в свой разящий удар правой руки. Достав до головы
противника перчаткой, я включал в работу свою правую руку и долбал
хуками и джебами из последних сил.
Славка наклонялся вниз и, прикрыв голову руками, уклонялся и
принимал удары на свою защиту.
Вдруг снизу мой взор перекрыла чёрная тень Славкиной перчатки и в
глазах засияли созвездия южного полушария вместе с Южным Крестом,
которое я наяву в жизни не видывал. В ногах появилась такая слабосилка,
что они сами собой стали подгибаться, а всё тело тянуло лечь на грунт.
Умом-то я соображал, что надо срочно махать руками и отбиваться,
но в появившемся в глазах тумане я не мог найти Славку. Я не слышал
команд судьи и еле держался на ногах. Но добивать меня соперник не
стал, а вскоре и бой окончился, так что я чудом устоял на ногах, хотя и
побывал в состоянии тяжёлого нокдауна.
Подбежал мой личный инструктор Хромеев и, поддерживая моё
осоловелое тело, начал катить на меня свой разбор:
- Вовка, ну ты как мельница махал своими ручонками. Это же бокс, а не
уличная драка. Откуда у тебя силы хватило столько махаться. Славка тебе
хорошую тычку двинул, а ты ещё и устоял. Будем тренироваться, может
из тебя что-то и получится.
Но мне было абсолютно всё равно, о чём там меня учил мой друг и что
он хотел из меня сделать на своих тренировках. Я только начал приходить
в себя.
Кроме физподготовки у нас ведь ещё каждое утро была физзарядка на
улице. После упражнений и исполнения комплексов утренней физической
зарядки под номерами 1 и 2 на Парадном дворе, ежедневно в любую погоду,
кроме дождя и мороза выше 20°С, ровно в 07.25. из распахнутых ворот
училища на 12 линию выбегали стройные курсантские ряды и повзводно
совершали утреннюю пробежку. По 12 линии в сторону набережной, затем
по Иностранному переулку выбегали на 14 линию и по ней в сторону
Большого, а на 11 линии через ворота Минного двора бесконечная череда
строёв опять исчезала за стенами училища.
Народ, проживающий в домах на нашем маршруте пробежки, уже давно
привык по утрам к безмолвному мерному топоту курсантских прогаров о
местный асфальт.
- На шкентеле, не растягиваться! Раз…, раз, два, три! – иногда
раздавались в утренней тишине одинокие команды старшин.
Некоторые любопытные высовывались из окон и смотрели на бегущие
в ногу чётким, как один, шагом взводные колонны. Старшина роты задавал
темп бега доступный всем в строю, а то дай волю нашим направляющим
в первой шеренге Прилищу или Хромееву, то они рванут так, что нашему
шкентелю (конец строя) не поспеть за передовиками спорта.
Особенно интересно было наблюдать за нашими пробежками
в тёплые дни, когда на физзарядку объявлялась форма одежды на
построении 'трусы и ботинки'. Здесь из ворот выруливали строи голых
тел, прикрытых чёрными форменными трусами, а по асфальту топали
подошвы растоптанных прогаров. Тела всякие и разные с согнутыми в
локтях руками, удерживая равнение строя, неслись по ещё тихим улицам,
а народ, спешащий на работу, был вынужден пропускать перед собой эти
вереницы и невольно разглядывал эту обнажённую натуру ВМФ.
В своё первое майское увольнение после карантина мы собрались
отмечать Юркин юбилей, 25 лет - это же уже дата. Мы, возбуждённые
долгожданной свободой, вырвались в увольнение на весеннее тепло улицы
в лёгких бушлатиках. Кеша Жуков наш композитор-баянист прихватил с
собой свой инструмент в футляре. Какой же юбилей без баяна и флотских
песен бывалых мореманов.
Только мы собрались держать курс, указанный юбиляром, как, откуда
только она взялась, ко мне подскочила радостная Зинуля с подругой
Татьяной и они, подхватив меня под руки, потащили в сторону Большого
проспекта.
Я даже не успел сообразить, куда и на какое мероприятие они
собрались затащить меня, и, вообще, откуда они здесь могли появиться.
Ведь карантин был для нас, и мы сами-то узнали о его окончании всего
за три дня.
- Зин, Зин, Зин! Я сегодня не могу с вами никуда пойти. Мы к Юрке на
день рождения собрались с ребятами, - пытался вырваться я из цепких
рук и извиняющимся тоном остановил подруг.
- Зинуля, Симочка сегодня уже зафрахтован и пойдёт с нами, - подбежал на мою защиту Юрка.