Важное
Главное в военных СМИ за неделю: новые перестановки на верфях ОСК, первые серийные комплексы С-500, арест замминистра обороны
КМЗ показал 
|
Искушение войной. Часть VМосква. Министерство обороны. Март 1967 года В кабинете маршала Гречко готовились тезисы доклада к предстоящему Политбюро партии, на котором он будет докладывать готовность Египта, Сирии и Иордании к началу боевых действий. Анализ имеющейся информации убедительно показывал преимущества по всем направлениям - от вооружения, количества войск до политической составляющей, вектор которой был на стороне арабов. Одностороннее решение Генерального секретаря ООН о выводе миротворческого контингента из зоны конфликта - прекрасное тому подтверждение. Беспокоило маршала одно: 6-ой флот США, его нейтрализация.
Он прекрасно понимал, что вмешательство американцев сведёт на нет все усилия, пропадут впустую столько затраченных средств, а, главное, неизбежно встанет вопрос применения ядерного оружия. Он знал, что то зыбкое преимущество, которое ему удалось достичь в Политбюро, склонив Гришина на свою сторону, рассыплется как карточный домик при первых неудачах. Андропов, Устинов давно не были в фаворе у Брежнева. Отношения, которые сложились у него с Леонидом ещё с времён войны, касались только аспекта военных вопросов. Все его попытки поговорить по душам об экономике, проблемах жизни страны даже во время дружеских застолий и охотничьих утех наталкивались на усмешку: "Андрюша, армии не хватает или о бабах уже надоело говорить?" Прошло столько лет с того дня, когда Брежнев сел в царское кресло после первого в России не кровавого переворота, а новых лиц в этом доме престарелых так и не появилось. Поколение, которое должно было сменить их, уже состарилось, не обновив эту старческую кровь новыми идеями, новым подходом, да просто пониманием жизни. Ему отчётливо вспомнилось, как Брежнев ворвался к нему в кабинет, брызжа слюной, и, ничего не объяснив, начал орать, не стесняясь находившихся у него генералов: "Ты представляешь, нет, ты только представь себе, этот Хрущёвский выкормыш..." - и только произнеся это, он увидел, что кабинет полон людьми. "Товарищи, оставьте нас с министром!" Когда они остались вдвоём, продолжил: "Шелепин получил квартиру, сделал ремонт. Заставил секретаря принести ему смету расходов, сам спустился в бухгалтерию и оплатил. Полностью оплатил ремонт. Это что же, мне тоже всё оплачивать? Я, что, не на государственном обеспечении, я забыл, как деньги выглядят". Может быть, приди к власти молодые во главе с Шелепиным, всё сложилось бы иначе. И для страны и, конечно, для него - вряд ли бы он сел в это кресло министра, но страна не давилась бы в очередях, отдавая душу за иностранное тряпьё. Вспомнилось ему и обсуждение новых кандидатур в ЦК партии. Когда речь зашла о Горбачёве - секретаре Ставропольского обкома, Брежнев посмотрел на Суслова и спросил: "Это, что, Шелепинский выдвиженец?" Всем в Политбюро стало ясно, что кандидатура не проходная. Но тут поднялся Андропов: "Леонид Ильич, мы в своё время предлагали Горбачёва на пост руководителя областным комитетом госбезопасности, Шелепин наотрез отказался, назвав его словоблудом". Так была решена судьба и партии и Советского Союза. Для него вопрос с СБП был окончательно решён, он старался не думать об этом, уповая на старое русское авось. Авось и не дойдёт до этого. Знал он и другое: Политбюро утвердило тактико-техническое задание на разработку и создание комплекса возмездия. В котором предусматривалось уничтожение всего живого, а, может, и самой земли. Если внезапным ударом противника система управления ракетным оружием будет разбита и не даст команды на ответный удар, эту команду выдадут специализированные датчики, анализирующие обстановку. Своеобразный последний партийный привет оставшемуся человечеству. "Сергей Георгиевич" - обратился Министр Обороны к Горшкову, - "ты понимаешь, насколько важно нам сейчас ещё и ещё раз всё просчитать, чтобы не ошибиться? Я просмотрел твои предложения и те решения, которые сейчас предпринимаются флотом. На первый взгляд всё обосновано, но ты предлагаешь оставить подводные лодки с СБП (ядерный боезапас) на позиции применения крылатых ракет. Остальной состав эскадры расположить на максимальном удалении от Израиля с таким расчетом, чтобы американцы занимались слежением за ними, но будут ли они следить за тем, что для них не представляет реальной угрозы? Конечно, нет. Так что, Серёжа, давай, интригуй америкашек, пока арабы будут разбираться с евреями. "Андрей Антонович, но собрать эскадру в одном месте равносильно самоубийству". "Возможно, возможно, но тогда твои предложения?" Их у Главкома не было, он молчал, разглядывая карту будущих боевых действий. "Лодки готовы к выходу?" "По утверждённому тобой плану" - он решился на это "тобой", чтобы хоть как-то успокоить уязвлённое самолюбие, - "выход "К-131" 5 апреля, "К-172" - 30". "Хорошо, так и будем считать, что вопрос действий эскадры согласован. Мне докладывали об отказе при погрузке ракет?" "На технической позиции при подготовке ракет не был состыкован с необходимым усилием разъём. Он в процессе транспортировки отстыковался, поэтому и проходил сбой. Всё устранено и ракеты погружены. Личный состав лаборатории, проводившей подготовку, арестован, проводятся следственные мероприятия". "До этого случая отказы ракет с СБП были?" "Были, но только в процессе подготовки и не связанные с блоком боеприпаса. При погрузке отказов не было". "Не странно ли это? Что контрразведка?" "Начальник лаборатории капитан-лейтенант Наймарк находится у Андропова. Я думаю, КГБ разберётся". "Разобраться они наверняка смогут, они у нас мастера, да это всё может быть поздно. Ты со своими особистами перетряхни всё и вся. Может быть, евреев с этих лодок убери, предлог найди, ну да ты сам знаешь". "Есть, Андрей Антонович". "Ну тогда действуй, Главком!" Тель-Авив. "Адар-Дафна" - штаб квартира Моссад. Апрель, 1967 годГенерал-майор Меир Амир, прочитав шифровку, принесённую шифровальщиком, внешне остался спокоен. Но внутри как будто что-то оборвалось, и было до безумия больно. Это случалось с ним в последнее время всё чаще, особенно когда он понимал, что за этими буквами стоит человеческая жизнь."5 апреля подводная лодка "К-131" вышла на боевую службу. Погрузить неисправный боезапас не удалось. Лодка готова к применению ядерного оружия. Прямых доказательств против нашего агента нет" - прочитал он. "Ну что ж, теперь многое, если не всё, зависит от тебя. Держись" - подумал он о том неизвестном, кто рискнул и не только рискнул, а скрупулёзно выполнил инструкции, в разработке которых были задействованы авторитеты в области электроники. Если бы эта резьба на разъёме была сделана по технологии конструкторского бюро, а не с рационализаторскими добавками изготовителей, то разъём в ракете отстыковался бы уже после проверок и погрузки, когда лодка начала бы свои погружения и всплытия. Русская авось на кривой объехала математическую точность анализа. Вот и воюй с ними... Прав был, ах как прав был Аарон, предложив начать боевые действия до того момента, пока Советы не проснулись от своей медвежьей спячки, не развернули силы флота. Но ещё далеко не всё потеряно. С одной и даже двумя лодками мы здесь разберёмся, но надо постараться, чтобы вторая не вышла и без всякой там зауми - резьба, разъёмы, проще надо действовать, проще. С этой мыслью он и набрал телефон начальника военной разведки генерал-майора Аарона Ярив. Москва. Главный штаб ВМФ. Апрель 1967 годВ апреле Главком понял, что Средиземноморская эскадра стала неуправляемой.Шаманское чувство преклонения перед наукой с её академическим презрением к копошащимся в дерьме практики взяло над ним верх. Оторванный от реальности флота начальник кафедры тактики Военно-морской академии был назначен создать эскадру и заложить в неё самое передовое, что было на сегодня в морском искусстве управления флотом. Но одно дело - рисовать стрелы на тактических победных картах и совершенно другое - заниматься повседневностью от обеспечения портянками морских пехотинцев до каждодневного управления эскадрой, сталкиваясь с бездной проблем. Боевая устойчивость эскадры была равна нулю. Он не хотел признаться в этом даже самому себе: выходило, что все усилия строительства флота, который так ему хотелось, чтобы после него назвали - "горшковский", "океанский", были ошибкой? Он вспомнил заседание научного совета академии,где одним из вопросов было присвоение ему звания доктора военно-морских наук. Докладывал начальник кафедры тактики контр-адмирал Петров. Может быть, именно после этого он и решил вопрос о его назначении на должность командира Средиземноморской эскадрой. В прениях все были едины - достоин, но какой-то говнюк с кафедры философии усомнился не в достоинстве соискателя, он подверг само право существования военно-морских наук. По его философскому размышлению, тогда должны присутствовать все науки от пехотных до тыловых. "Чем отличается флот от пехоты в вопросе академических исследований - ничем! Тогда должны быть кандидаты, доктора, профессора пехотных наук?" - закончил своё выступление этот ренегат от философии. Утром оперативный дежурный Военно-морского флота,докладывая ему, положил на стол шифровки по управлению подводной лодкой "К-131": "Командиру "К-131" - 1 июня занять точку - координаты... Генеральная скорость 2.5 узла. Доложить запасы питьевой воды и ГСМ, необходимость их пополнения. Командир 5 эскадры контр-адмирал Петров". Как он тогда матерился,связавшись с этим академиком и вдалбливая в его голову, что атомная подводная лодка водоизмещением 6000 тонн не может держать глубину при такой скорости, что её минимальная скорость превышает 4 узла и что ей для того, чтобы выполнить этот идиотский приказ, необходимо ложиться на обратный курс, чтобы держать заданную точку. Что запасы ГСМ для атомохода не критичны, что питьевую воду получают из опреснителей и столько, сколько нужно. Что главное для лодки - её скрытность, что, давая радио, она вынуждена будет подвсплывать, а это в районах действия 6-го флота смерти подобно. Именно тогда ему впервые пришла в голову страшная мысль: "Мы не готовы к войне. В этот раз нас не спасут ни пространства, ни жертвенность, ни героизм, ничего из того, что было палочкой-выручалочкой в прошлых войнах.Мир изменился, а мы всё ещё готовы его шапками закидать". Ему вспомнился период, когда он резал флот под руководством партии, как он ненавидел тогда себя, понимая, что уничтожает будущее не только флота, но и страны. Потому что, несмотря на весь ракетизм доктрины строительства армии, живы слова Петра: "Держава, имеющая флот, имеет две ноги..." Хрущёвская стратегия будущих войн начинала проявлять себя сейчас в этой абсолютной беспомощности флота. Понимая это, он строил и строил флот, закладывая десятки новых проектов кораблей и лодок, унижаясь, интригуя, просил денег и получал их. Пусть из десятков ненужных проектов будет один, достойный флота - это уже заслуживает бессонных ночей. Потом разберутся и выбросят всё ненужное, поняв стратегию развития, создадут флот, достойный России. Вызвав начальника штаба, приказал: "Подготовьте приказ о назначении командиром 5-ой Средиземноморской эскадрой Сысоева. Петрова верните в академию". Командование всеми силами в Средиземном море было возложено на первого заместителя командующего ЧФ контр-адмирала Виктора Сергеевича Сысоева, который находился на крейсере "Слава". Средиземное море. Май 1967 годаТридцатые сутки боевой службы. Позади Фареро-Исландский противолодочный рубеж, где нас чуть-чуть не обнаружил натовский "Орион".Раззява метрист проспал сигнал самолёта и принял его за засветку экрана от помехи. "Орион", скорей всего, обнаружил нас, плюхнув поисковый буй, но, видимо, не захотел дальше заниматься поиском - вероятно, у него заканчивалось время патрулирования. Гибралтар форсировали под штатовским танкером, который для нас был прекрасным гидроакустическим щитом, да два наших эсминца тоже шумели изрядно. Средиземка напоминает Невский проспект, забита кораблями - танкера, сухогрузы, рыбацкие шаланды, какие-то немыслимые арабские ветлюги, всё в огнях и всё движется. Подвсплытие на перископную глубину для сеанса радиосвязи становится небезопасным. Вчера чуть не таранили дрейфующую яхту. Прослушав кормовой и носовой сектор, начали всплытие, потихонечку выдвинули перископ и ахнули: чуть левее - и насадили бы эту яхту на перископ как на острогу. На юте какие-то люди загорают, протяни руку - и можно дотронуться. У помощника, рассматривающего эту картинку, слюни потекли: "Живут же люди!" Всё это напоминает мне Дюрера с его абсурдностью жизни и смерти. У меня в сейфе лежит приказ о применении ядерного оружия, а здесь люди живут, греются на солнышке, любят друг друга, а, может быть, и нет; впрочем какое мне до всего этого дело? Полумрак, голубоватое свечение сигнализации, хорал докладов и строгая чёткость отдаваемых приказаний. Я почти не вмешиваюсь в эту отработанную до автоматизма работу, только иногда уточняю: "Акустик, классифицируй цель по пеленгу 30" и, получив доклад, спрашиваю штурмана: "Ну, что, получается типичная картинка корабельной поисковой группы?" "Похоже, товарищ командир, они решили бреднем почистить наш квадрат". "Да и с мелкой ячейкой бредень, всю свору борзых пригнали, но ты же, штурман, знаешь, что на хитрую жопу и болт с винтом имеется. Но ты посмотри, как квадратик наш обложили, такое впечатление, что им точно наши координаты известны". "Механик, максимум 4 узла и ни грамульки больше. Боцман, держи родимую, чтобы не шелохнулась. А, главное, что у нас там с гидрологией?" Старпом снимает показания прибора и, не поднимаясь, протягивает мне. Я смотрю на кривую разреза: "Старпом, что, не помогают докторские примочки, болит задница?" "Болит - это не то слово! Такое ощущение, что в заднице полно гнилых зубов". У Георгиевича обострился приступ геморроя, и каждое движение доставляет ему боль. "Боцман, плавненько на 50 метров. Вахтенный, объяви режим тишины. Старпом, тебя с больными зубами в заднице не посылаю, а зам с механиком пусть прогуляются по лодке, обесточат всё лишнее, оставить только самое необходимое. Акустики, доклад через 15 минут". В штурманской выгородке на планшете видно маневрирование поисковой группы. Когда после нескольких замеров становится ясна картина поиска, мы благополучно уходим от преследования, растворяясь в глубине Средиземного моря, зависнув в слоях жидкого грунта. На моём лице орденом сияет улыбка: "Вахтенный, объяви готовность - 2. Команде приготовиться к обеду". В отсеках влажно, конденсат капает с подволока, везде жёлтые подтёки от струек воды, температура заставляет столбик ртути проснуться от спячки, и он медленно ползёт каждый день вверх - 20, 21, 25. По телу катятся градинки пота, разовое бельё напоминает губку. На моём крохотном столике стоит фотография моей жены, снимок сделан на набережной Ялты, зимой. Редкие мгновения, когда Ялта заметена снегом и на елях он лежит шапками. Не пушистый и искрящийся, как у нас на Севере, переливающийся на солнце, а ноздреватый и тяжёлый. Мгновенный снимок, поймавший её лицо, не стиснутое ожиданием снимка, а по-детски наивное и очень грустное, как будто только ей одной известны судьбы мира. Я очень люблю это её мгновение прозрения, когда в уголках глаз, в едва наметившихся морщинках спрятана улыбка - всё будет хорошо, обещание, заклинание - всё будет хорошо. Вот и провожая у двери, сказала: "Всё будет хорошо, возвращайся быстрей, мне без тебя холодно". Вспоминая её слова, он мысленно просил: "Не допусти, Боже, спаси и сохрани". Он, никогда не верящий ни в чёрта, ни в бога, давно презирающий партию, верящий только в её улыбку и неё - всё будет хорошо! Управление нами передали командному пункту Черноморского флота, а там даже представления не имеют об атомоходах и все расчёты делают как для дизельной лодки, требуя каких-то докладов о ГСМ, питьевой воде, времени зарядки аккумуляторных батарей. А главное, быть на 6-ти часовом сеансе связи, для чего мы вынуждены через 6-ть часов вылезать на поверхность своими антенами.
|
.jpg)
