Семен Ботвинник
1922-2004
Старший лейтенант медицинской службы
О том, что не сбылось, печалиться не надо
ВОТ ЖИЗНЬ МОЯ...
Вот жизнь моя: студеные ветра,
Расплывчатый маяк, да ночью мглистой
С гуденьем вылетают катера
Из гавани пустой и каменистой...
Вот жизнь моя: каюта в пять шагов,
Похрустыванье льдинок на бушлате...
Мы день и ночь на заданном квадрате
Несем дозор вдали от берегов.
И все ж я лучшей доли не ищу;
Пускай вода стекает по плащу,
Пускай совсем не в книжной красоте
Нас вверх и вниз швыряет непогода, -
Я нужен здесь. Таков приказ народа.
И оттого в каютной тесноте
Великая открыта мне свобода.
ОТКРЫТОЕ МОРЕ
Куда ни посмотришь - вода...
Вода на рассвете седа,
Вода при закате багрова...
Вода - и любовь и беда,
И нежит и треплет суда,
Взлетает и падает снова...
Куда ни посмотришь - волна.
За нами родная страна.
Мы помним военные годы:
В тяжелом угаре атак
Немало ты дрался, моряк,
За выход в открытые воды.
Какие пред нами пути!
И лучшей судьбы не найти,
Чем трудная служба на флоте...
Я светлой мечты не таю:
Учиться у моря упорству - в работе,
Великому гневу - в бою.
* * *
Немых предметов не было и нет.
Шурша, ползет сиреневый рассвет,
Гудят леса, не ведая покоя,
Всю ночь бубнит ворчливая вода,
Свистят снаряды, стонут провода
И мертвые кричат на поле боя.
* * *
Берлин горит. Подтаявшая тьма
Все выше поднимается и выше...
Огонь вошел в угрюмые дома,
И с тяжким гулом оседают крыши,
И наземь балки падают, звеня,
И жаркий пепел сыплется за ворот...
Я много видел пепла и огня;
Я видел свой, войну познавший, город,
И пламя, полыхающее в нем...
Берлин горит совсем другим огнем.
* * *
Еще дымится городок,
Синеет площадь в свете лунном,
И Фридрих на коне чугунном
Упрямо скачет на восток.
Еще железом и золой
Пустая улица покрыта,
А конь заносит над землей
Свои тяжелые копыта.
Вверху, с клинком, как будто врос,
Летит седок, готовый к схватке,
Но меч у самой рукоятки
Осколок начисто отнес!
* * *
Тут липы цветут,- но повсюду заборы,
Закрытые окна и плотные шторы;
Квадратные клумбы, в горшках - маргаритки,
И ночью - собаки у каждой калитки.
Железные ставни, скрипящие тяжко,
Дубовая дверь на новейшем запоре.
И рад я тут видеть морскую тельняшку,
Которая сохнет на остром заборе.
БЛОКАДНЫЙ ХЛЕБ
Не слышал Ленинград о легком хлебе...
Я не забыл блокадный трудный хлеб,
и посвист «мессершмидта» в чистом небе,
и город, что в потемках не ослеп;
весомость помню пайки стограммовой,
и саночки тяжелые в снегу,
и теплый взгляд, и тот мороз суровый»
и девушку, что встретить не смогу...
Тяжелый снег на братских на могилах,
и тяжесть бомб, и на асфальте кровь -
и с той поры душа принять не в силах
и легкий хлеб, и легкую любовь.
* * *
Доносится мотив
из городского сада,
Проходят времена,
скрипит земная ось...
О том, что не сбылось,-
печалиться не надо:
а если бы сбылось?
А если бы сбылось?
Как музыка легка,
звучавшая в начале!
Как музыка горька,
звучащая в конце..,
А если бы сбылось?
Другие бы печали
остались на душе,
остались на лице.
Не то чтобы душа
судьбе сдалась на милость,
не то чтоб мы дорог
друг к другу не нашли -
оно прекрасней так,
все то, что не случилось,-
дороже сердцу то,
что видится вдали...
О том, что не сбылось,
печалиться не надо -
наверно, не дала
судьба другого нам.
Иль мало нам тепла
и ласкового взгляда?
Но все ж по временам...
Но все ж по временам...
Приснилось, что тебя
вчера я снова встретил,
и наши две тропы
не разбегались врозь,
и музыка плыла,
был вечер тих и светел...
А если бы сбылось?
А если бы сбылось?
"Для полного счастья человека необходимо иметь славное Отечество". Симонид Кеосский, древнегреческий поэт.