Вскормлённые с копья

Мазуренко В.Н. Атомная субмарина К-27. Триумф и забвение. Часть 25.

14.02.201208:3714.02.2012 08:37:53

Сколько пришлось исписать бумаг. Потом, конечно, спустили всё на тормозах. Ну, какой из меня шпион? Предупредили: язык держать за зубами и никому об этом не рассказывать. Но разве можно что-либо скрыть от экипажа? Потом ещё долго моряки шутили по этому поводу. А я вот о чём подумал, что, сколько же мы с ребятами по команде набирали доз радиации, если такой шум подняли? А мы ведь практически каждый день и месяцами при несении вахты, да в море бывали в тех местах, куда я положил свой счётчик. И нам все говорили: "Да всё нормально, ребята".
Да, Николай Яковлевич, нормально говорили Вам, команде спецтрюмных, всем нам в экипаже. А итог? Из команды спецтрюмных, которые служили с 1959 года (начиная с Обнинска) и до 1981 года в живых остались единицы. Такова плата тех, кто врал нам, служившим на первых атомных подводных лодках бывшего Союза.
Осенью 1965 года Николай Ганжа, прослужив на Северном флоте свыше четырех лет, вернулся в родное село. Женился на Екатерине Алексеевне, проживающей в соседнем селе. В семье Ганжы родилось трое детей: сын и две дочери. Все они выросли, поженились, родили Николаю и Екатерине шестерых внуков. И самое главное, что все трое, как и их родители, остались верны крестьянскому труду. Живут и трудятся сегодня в родном селе Рудка.

Николай и Екатерина Ганжа. 2008 г.

Старший сын Валерий проходил службу в Афганистане около двух лет. Что пришлось за это время пережить Николаю и Екатерине – знают только они одни. Валера успешно завершил службу и живой, здоровый вернулся домой, хотя пришлось много чего испытать. Является участником боевых действий. Да и Николаю Яковлевичу во время службы пришлось через многое пройти. Являлся участником ликвидации сложных и очень серьёзных аварий в зоне ядерных реакторов, которые он и его команда обслуживала. Их было около десятка!!! На берегу, в море, походах. Многократно облучался. Но тогда на это мало кто обращал внимание. И отблагодарило его государство, предоставив льготы, только спустя 40 лет! В марте 1966 года, уже будучи на гражданке, Николай Ганжа получил известие, что его наградили орденом Боевого Красного Знамени за мужество и героизм, проявленный им при выполнении задания Правительства и испытание новой техники. Орден Николаю вручили торжественно в колхозном клубе при односельчанах. Вот только какое задание и какую технику испытывал Николай, так и осталось для его земляков за семью замками секретности ещё в течение долгих 30 лет! Такова история службы и жизни потомственного крестьянина, подводника уникальной атомной подводной лодки первого поколения ГАНЖЫ НИКОЛАЯ ЯКОВЛЕВИЧА.

Любовь Мазуренко и Николай Ганжа. 2009 г. Полтавская обл.

В мае месяце 2009 года во время встречи сослуживцев у Николая Яковлевича и Екатерины Алексеевны в селе Рудка, я сказал, что наша Держава жива и будет жить, процветать, пока живы, пашут, сеют, выращивают хлеб вот такие люди, как семья Ганжы. А их сотни тысяч на Украине. Значит, у нашего государства есть будущее!

Глава 17. ПАРЕНЬ СО СТЕПНОГО КРАЯ ПОКОРЯЕТ ОКЕАНЫ И МОРЯ

В Кировограде по сей день живёт Григорий Раина главстаршина АПЛ К-27, который служил на ней, начиная с 1963 года, когда она проходила государственные приёмо-сдаточные испытания, и по 1966 год. Участник первой двухмесячной автономки и боевого похода в Средиземное море. А живая человеческая память, как известно, способна хранить такие подробности, о которых нельзя прочесть в книгах и интернете. С дистанции в сорок с лишним лет кажется, что судьбы Григория Ошаровича Раины и АПЛ К-27 не могли в какой-то момент не пересечься.

Родился Григорий в 1943 году в эвакуации в Сибири, в городе Тайга. О том, что у него есть третий сын, глава семьи узнал только по возвращении с фронта. Когда после войны семья вернулась в Кировоград, Григорий закончил семь классов и пошёл работать на кировоградский завод "Красная звезда". Параллельно начал было учиться в машиностроительном техникуме, но скоро охладел к этой учёбе и, забрав документы из техникума, окончил вечернюю среднюю школу. Зато на заводе получил специальность сварщика, а это многое определило в его дальнейшей судьбе.
Осенью 1963 года, получив повестку в военкомат, молодой рабочий заявил твёрдо: хочу служить в ВМФ. Откровенно говоря, в те времена, когда срочная служба в сухопутных войсках продолжалась три года, а в ВМФ – четыре, желающих добровольно отдать Родине "лишний" год было немного. Однако для парня, выросшего в степном краю, была в морской службе своя романтика. Но не только это определило его выбор.
"Я тогда занимался спортом, борьбой, –вспоминает Г.Раина, – чувствовал себя хорошо физически подготовленным. А кроме того, мой родной дядя, брат отца, был подводником, служил на Балтике и погиб во время войны. Это в его честь меня назвали Гришей..." И наши "покупатели" из ВМФ, которые отбирали призывников, не скрывали, что служить придётся на Северном флоте. АПЛ К-27, на которой довелось служить Григорию, была в советском ВМФ, как уже упоминалась, первой подводной лодкой, оснащённой не имеющими аналогов ядерными реакторами с жидкометаллическим теплоносителем. Понятно, не Гриша Раина выбирал лодку, на которой будет служить. Она выбрала его. Решающий момент, где служить, был связан ещё с пребыванием Григория в учебке. Точнее, со второй половиной пребывания матроса в учебном отряде, когда ему пришлось после перерыва в несколько месяцев вновь взять в руки сварочный аппарат. Для обучения подводников в условиях, приближённых к боевым, в учебке построили большой бассейн, в который курсанты должны были погружаться в макетах боевых отсеков. Макет центрального отсека, в котором работают командир, механики, рулевые, варил Григорий Раина. Молодого матроса отметили офицеры АПЛ К-27, которые отбирали в экипаж срочнослужащих. Мысль о том, что в составе экипажа нужен не просто матрос-спецтрюмный, а квалифицированный сварщик, была более чем здравой.

Гриша Раина (слева) с другом.

И время подтвердило правильность их выбора. Атомную подводную лодку К-27, на которую пришёл Григорий матросом-спецтрюмным, только-только спустили на воду. Это был опытный образец, ходовые испытания которого должны были дать ответ на вопрос, быть или не быть серии. Рабочим местом Григория стал четвёртый отсек – реакторный. Заводские испытания лодка прошла до того, как Григорий пришёл в экипаж, и стояла после них в сухом доке. Плавбазой для экипажа служил эскадренный миноносец "Баку" – на нём экипаж жил и отдыхал, а рабочее время проводил на субмарине. Начинающий спецтрюмный осваивал лодку и вверенную ему технику, находил время, чтобы заигрывать с девушками-заводчанками, – они устраняли мелкие дефекты, которые были выявлены в ходе заводских испытаний при первом выходе АПЛ в море. Взялся помогать девушкам срезать излишки резины на уплотнителях и так вогнал нож в руку, что на всю жизнь остался шрам на память. И уже как полноправный член экипажа вышел на АПЛ в Баренцево море на двухнедельные государственные приёмочные испытания. Прошли они, как ему помнится, без сучка, без задоринки. Ну, разве что вырвало пробку в четвёртом контуре, в котором циркулировала вода, отсек заполнился белесым туманом, но, по большому счёту, это никто не стал считать аварией – так, мелкой поломкой, которую тут же устранили и продолжили работу.
Но подлинным испытанием для молодого матроса-спецтрюмного Григория Раины стал первый автономный боевой поход, в котором моряки, выйдя из Баренцева моря в международные воды, без всплытия, постоянно оставаясь под водой, прошли через Атлантику почти до Индийского океана и благополучно вернулись на базу. В память об этом походе у Григория осталась грамота, удостоверяющая, что 12 мая 1964 года матрос Раина прошёл экватор и был крещён самим богом морей Нептуном. Между прочим, на грамоте оставил свой автограф и руководитель похода: "Утверждаю. Председатель Нептунов вице-адмирал Холостяков". "Замечательный был дядька, – с симпатией говорит сегодня о прославленном подводнике Григорий Раина, – помнится, что-то такое рассказывали, что он чуть ли не в революцию был уже капитаном 1-го ранга, потом сидел при Сталине..."

Фареро-Исландский рубеж

Но, к сожалению, не только приятные воспоминания связаны с этим походом. Впрочем, по порядку. Одной из первых проверок для АПЛ К-27 стало прохождение линии противолодочной обороны НАТО, которую лодка миновала, огибая Англию. По словам Григория Раины, линия постоянно патрулировалась натовскими самолётами и надводными и подводными военными судами. Существовало и нечто вроде "джентльменского соглашения": обнаруженную советскую подводную лодку, разумеется, не топили – время всё-таки было мирное, но давали понять, что ты обнаружен! Скажем, сбрасывали на неё нечто вроде взрывного устройства – повреждений оно не причиняло, но не заметить взрыва экипаж не мог. После этого подлодка была обязана всплыть и в надводном положении вернуться на базу, в свои территориальные воды. "Но лодка у нас была классная, – вспоминает Григорий Раина, – рабочая глубина составляла 240 метров. На такой глубине обнаружить её визуально было невозможно. Конечно, гидроакустики могли нас услышать. Но ведь тогда и нас было мало, и их не много: невозможно разместить вдоль всей линии корабли и подлодки с гидроакустиками. В общем, прошли..."
В Атлантике, когда наша К-27 уже шла к экватору, произошла авария ядерного реактора. Аварийный реактор заглушили и расхолодили, реакторный отсек загерметизировали, хотя радиационный фон во всех отсеках уже начал превышать допустимые нормы. Ситуация сложилась крайне серьёзная. Вице-адмирал Холостяков и капитан 2-го ранга Гуляев, командир корабля, собрали в кают-компании рабочую комиссию. В числе прочих было выдвинуто и предложение прервать поход и вернуться на базу. Но удастся ли это сделать на одном реакторе, и как этот реактор себя поведёт, никто не мог дать гарантии. Практически в безвыходном положении оставался один выход – попытаться устранить аварию. В команду, которая должна была это сделать, вошли капитан 3-го ранга Шпаков, спецтрюмные Григорий Раина и Пётр Вознюк, также призванный из Украины, и представитель НИИ Парнев.

Петр Вознюк, спецтрюмный АПЛ был комиссован после первого похода.

Вот как рассказывает о той далёкой аварии в Атлантике сам Григорий:
«На нас с Петькой надели защитные костюмы, «наука» показала нам сверху, какую трубку надо разрезать, и мы начали работу. О радиации никто не думал. Работали по очереди по пять минут. Трубку, в которой застыл металл теплоносителя, вырезали с помощью сварки, прошомполовали вручную, очистили, и вварили обратно. Работа, конечно, была ювелирной: металл или шлак ни в коем случае не должны были попасть в систему, а герметичность шва должна была быть идеальной... И на бумаге, и даже в живом пересказе вся эта история кажется почти будничной. Но на самом деле она такой не является. Надо думать, и командование похода, и весь экипаж пережили немало тревожных моментов, пока я и Петя Вознюк работали в отсеке, а потом – когда шёл повторный запуск остановленного реактора. А уже тогда, когда реактор нормально вышел на режим, «наука», позволила себе лишнее.»
По его словам, вообще ни один научный работник и близко не приближался к реактору, не выпив предварительно 100-150 грамм спирта. Не "для храбрости". Алкоголь активизирует работу сердца и кровеносной системы; считается, что благодаря этому из организма выводится радиация. Как, тем более, было не выпить, когда самое страшное осталось позади. А вот Раина и Вознюк удостоились личной благодарности Холостякова. Впрочем, по сто граммов сухого "Каберне" им полагались и так – по должности, ежедневно. Правда, по его словам, когда лодка вошла в пояс тропиков и температура забортной воды даже на глубине достигала 27 градусов, морякам было не до "Каберне": из-за жары ни пить, ни есть не хотелось.

Остались в памяти Григория Раины и два пожара, которые произошли во втором походе. Первым загорелся второй отсек, в котором были размещены кают-компания, каюты офицеров, а внизу размещалась аккумуляторная. Причиной пожара стало банальное нарушение правил техники безопасности, не той, которую морякам вдалбливали ещё в учебке, а той, которая как бы и не ассоциируется со словом "безопасность". Пожар быстро устранили. Гораздо хуже был пожар в турбинном отсеке на обратном пути. От искры загорелось пультовое оборудование, и, пока пожар погасили, успело выгореть немало. Вспомнил Григорий и смешные истории во время своей службы. Ведь не всегда бывали походы, вахты. Вот некоторые их них.
«История эта произошла в Гремихе, за несколько месяцев до похода в Средиземное море. И касалась она мяса. Не знаю, что там произошло, то ли наш снабженец проморгал, то ли эти «деловые» люди часть его оприходовали на сторону, но экипажу вместо мяса в течение недели выдавали тушёнку. Тушёнка не чета тушёнке, которую мы сегодня покупаем в магазинах, имеющую порой весьма подозрительный вид. Двух кусков, изъятых из банки, было достаточно чтобы насытиться. Но как бы она ни была хороша, мясо в виде отбивных, котлет всё-таки лучше.
Снабженец лодки мичман Бересневич в очередной раз нам объяснял, вот-вот с Большой земли прибудет большая партия продуктов, в том числе и мясо. Однажды, при очередной проверке со стороны командования нашего питания, кто-то из сидящих моряков проронил: «Товарищ капитан 2-го ранга (это был старпом Умрихин Г.М.), всё хорошо, но пахнет потёмкиным! (мясной бунт матросов на «Потёмкине» в 1905 году) Надоела тушёнка, хотим натурального мяса». Шутками и прибаутками закончился наш разговор со старпомом. Прошло пару дней. В кубрик зашёл Умрихин Г.М. и приказал построить всех свободных от вахты моряков. И обратился к нам со словами: «Моряки, мне нужны несколько убийц! Таковые есть?» Увидев наши растерянные лица, он засмеялся и разъяснил, что есть договорённость с фермой, что там выделят для нужд нашего экипажа пару бурёнок, живых. А вот чтобы эти бурёнки превратились в питательный продукт в виде жаркого и котлет, их надо забить, разделать и доставить мясо на камбуз. Желающие нашлись, а то, что наши умение и «профессионализм» в этом деле были на уровне рассказов бывалых, никого не интересовало. Есть приказ, его надо было исполнять.

Продолжение следует

Вскормлённые с копья

14.02.201208:3714.02.2012 08:37:53

Просмотров:4627 Комментариев:0 0

Обзор выпуска 1956 года. Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 164.

Вскормлённые с копья

14.02.201208:2514.02.2012 08:25:48

Учились в Тбилисском Нахимовском училище, переведены после его расформирования в 1955 году в Ригу, продолжили обучение на подготовительном отделении при 2-м Балтийском ВВМУ подводного плавания в качестве (в звании) нахимовца, носили нахимовскую форму (ленточка, погончики). Командир отделения Валентин Федорович Сиротин. Считаются воспитанниками Рижского Нахимовского училища 1956 года выпуска. Среди них есть те, кто начинал учебу в Рижском нахимовском училище, после расформирования училища в 1953 году был переведен в Тбилисское училище, а затем вернулся в Ригу. Со временем выпускники осознали себя единой тбилисско-рижской ротой.
Это выпуск, пожалуй, нам наименее известен.

Емельянов Олег Георгиевич

Емельянов Олег Георгиевич, главный научный сотрудник ЗАО Транзас Марин, кандидат технических наук, капитан 1 ранга в отставке. Окончил ВВМУ им. М.В.Фрунзе (1961) и ВМА им. Н.Г.Кузнецова (1972). Специализация - электронная картография. Автор около 200 печатных трудов.

Методы и средства военной гидрографии. Н.Н.НЕРОНОВ - доктор технических наук, профессор.

В результате совместной работы Главного управления навигации и океанографии МО, НИНГИ, Центрального картографического производства ВМФ, гидрографических служб флотов и предприятий промышленности были разработаны и приняты на снабжение ВМФ автоматизированные системы океанографических исследований (АПС-1, АПС-2) и картографический комплекс (АК ЦМК), обоснованы и выданы в промышленность тактико-технические задания на создание океанографических и картографических комплексов четвертого поколения (П.П.Попов, А.К.Мирошниченко, А.М.Воронцов, В.А.Коугия, Н.Н.Неронов, О.Г.Емельянов, В.Г.Бахмутский, Т.К.Крошникова, Э.Н.Свердлов, В.А.Киселев, Е.А.Москаленко, А.В.Каврайский и др.).

Неронов Николай Николаевич (справа), доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, лауреат Премии Правительства Российской Федерации, Почетный член Русского географического общества, выпускник ВВМКУ им. М.В. Фрунзе 1950 года. На выпуске 2010 года Морского корпуса Петра Великого - Санкт-Петербургского Военно-Морского института.

Коваленко Виктор Артемьевич

Капитан 1 ранга Коваленко Виктор Артемьевич

Морозов Геральд Павлович

После окончания РНВМУ в 1956 году Геральд Павлович Морозов поступил в Севастопольское ВВМИУ, которое окончил в 1961 году. С 1961 по 1980 год служил на СФ на подводных лодках. В 1962 году во время Карибского кризиса участвовал в походе на Кубу.
В звании капитана 3 ранга (командир БЧ-5 пл 641 проекта) уволился в запас. После увольнения проживал в г Рига. Подробнее см. Морозов Геральд Павлович, тбилисско-рижский нахимовец, курсант, офицер. Возможна ли полнота списка выпускников военно-морского училища.

101-й (11) класс, в котором учился Г.П.Морозов при Рижском ВВМУ подводного плавания. Рига, июнь 1956. Справа налево, сверху вниз: 1 ряд: Воронов Герард, Бурнейко Григоррий, Зозулин Александр, Литовник Виктор, Костецкий Виктор, Темкин Эдгар. 2 ряд: Скрымов Геннадий, Перлов Борис, Чертков Геннадий, Бабкис Якуб, Грищенко Анатолий, Авдеев Анатолий. 3 ряд: Бельский Владимир, Бородин Вячеслав, Иванов Георгий, Уваров Виктор, Кирейчук Иван, Мируц Леонид. 4 ряд: Кулибин Анатолий, Андреев Александр, Лисенко Николай, Морозов Геральд, Тимофеев Владимир.

Сведения предоставил Владимир Терентьевич Селин, капитан 2 ранга в отставке, наш друг и товарищ, создатель сайтов "СОВЕТСКИЙ ПОДВОДНИК "! ЧЕСТЬ ИМЕЮ! и Общество ветеранов - подводного Флота в Латвии

Мохов Игорь Николаевич

Командиры долго не живут. Довольно одного факта, чтобы представить напряженность службы на той же Четвертой эскадре. Капитан 1-го ранга Игорь Мохов, не вылезавший из «автономок», умер перед строем бригады от разрыва сердца в День Победы. Но даже это весьма символичное и трагичное событие нигде не увековечено — ни в Полярном, где стояла когда-то Четвертая эскадра, ни в Питере, где находится Центральный музей ВМФ... - Николай Черкашин "Черная эскадра". - М.: КУМ-ПРЕСС, 2003.

Это подводники высшей морской пробы: командир бригады капитан 1 ранга Игорь Мохов (слева) и командир подводной лодки капитан 2 ранга Геннадий Сучков. Полярный. 1983 г. - Николай Черкашин "Одиночное плавание". - Москва: Совершенно секретно, 2006.

См. подробнее Нахимовцы-адмиралы, их учителя, командиры, однокашники и сослуживцы. Контр-адмирал Акатов Альберт Васильевич. Часть 2. Комбриг Мохов Игорь Николаевич.

Продолжение следует.

Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович

Вскормлённые с копья

14.02.201208:2514.02.2012 08:25:48

Просмотров:18353 Комментариев:0 0

Мазуренко В.Н. Атомная субмарина К-27. Триумф и забвение. Часть 24.

Вскормлённые с копья

13.02.201209:2113.02.2012 09:21:24

Родители Вити Гриценко.

Встретил я их в коридоре госпиталя. Их вызвали телеграммой. Близких тех, кого уже невозможно было спасти. Вызвали отца и маму Виктора, который умирал. Подошёл к ним с чувством вины. Как утешить их? Какими словами? Они вправе судить меня – я ведь был его непосредственный командир. Я не знал, что сказать, и встретил, воистину, людей с великой и благородной душой. Они, отец и мать, теряли самое для себя дорогое – сына, их самих надо было утешать, а они мне говорят: «Мы всё понимаем. Постарайтесь сами выжить, не сделайте несчастными своих родителей». До самой смерти буду помнить глаза этих людей, убитых горем. Очень скромные, добрые люди становились самыми несчастными – они теряли молодого, сильного сына, свою опору и надежду.
Видеть страдание своих сослуживцев – испытание не из лёгких. Это был один из самых тяжёлых периодов в моей жизни. Потом были не менее «лёгкие», когда чиновники из Министерства Обороны начали издеваться над нами, инвалидами этой аварии. Моральная боль, причинённая равнодушным садистом, ни сколько не легче физической. Большие начальники в генеральских, адмиральских погонах навещали нас в госпитале и говорили: «Постарайтесь выжить. За дальнейшую судьбу не беспокойтесь. Родина по достоинству оценит Вашу службу!» Да, Родина – понятие очень широкое, и упрекать её в чём-либо – просто грех, а вот людей в лампасах и с большими звёздами на погонах, пожалуй, стоит.
Спустя десятки лет, я очень хочу надеяться, что героизм и мужество, проявленное моим сослуживцем Виктором Гриценко, старшиной 2-й статьи и спецтрюмным, будут по достоинству оценены властями Украины, его односельчанами, где он родился, откуда пошёл служить и где сегодня находится его могила.»
А вот что рассказал автору книги родной брат Виктора Гриценко, которого я нашёл спустя десятилетия, Иван.
«Виктора провожали в армию всем селом. Когда он проходил мимо того или иного двора, ему односельчане махали рукой, желали успешной службы. И было такое чувство, что они с ним прощались и больше никогда не увидят.

Проводы Виктора Гриценко в Советскую Армию. 1965 г.

Со службы часто писал родителям письма. Писал, что у него всё хорошо и ему очень нравится служить. Нравятся ребята, с которыми он встретился там. Постоянно в своих письмах спрашивал о здоровье отца, матери и своих дедушек и бабушек. Передавал большой привет соседям и особенно своей девушке, которую звали Валентиной. Они были одноклассниками. Мы передавали эти его добрые пожелания, хотя знали, что Виктор ей писал больше, чем родителям.
Помню, как брат пришёл в отпуск, это было зимой 1967 года. Родители и вся наша семья была очень удивлена его неожиданным приездом. Приехал он на два месяца. А когда пришло время уезжать, мама очень его просила задержаться, хотя бы на недельку. Но Виктор ответил, что ему обязательно надо быть в части. Ибо он подведёт свою команду, своих товарищей. Мы так и не узнали от него, кем он был на лодке, как назывался сам подводный корабль. Спрашивали его, но он уходил от ответа, а мы поняли, что это, наверно, большой секрет. По прибытии Виктор писал, что они собираются в длительный поход, когда не знает точно, но чтобы мы не волновались, если от него не будет долго писем.
Первого июня почтальон принесла телеграмму, в которой было написано: «Срочно приезжайте, Ваш сын находится в тяжёлом состоянии». Отец сразу же вылетел в город Ленинград самолётом. Он виделся с Витей, разговаривал с ним, он мог тогда ещё ходить. Говорил отцу, что скоро подлечится, его отправят в санаторий, потом он приедет в отпуск. Отец успокоился, да и врачи его заверили, что всё будет хорошо, и его сын идёт на поправку. По приезде папа успокоил маму, сказал, чтобы она не переживала, что скоро Виктор будет дома. Поверила ему наша мама, не знаю, но ходила неразговорчивая, и всё время смотрела на фотографию Виктора в морской форме, что висела в доме.

12-го или 14-го июня в дом принесли вторую телеграмму, где сообщили, что Виктор в крайне тяжёлом состоянии, и просили прибыть в госпиталь. Не раздумывая, туда выехали отец и мать. Когда в палату зашли родители, Виктор был почти без сознания. На вопросы матери не отвечал, только протянул ей руку и смог сказать: «Ма...»
Почти двое суток папа и мама не отходили от него! 6 июня на их глазах Виктор скончался. Врачи и медсёстры говорили, что они всё делали, чтобы спасти их сына. Но медицина была просто бессильна на то время. Виктор получил такое количество рентген, что спасти его практически было невозможно. Говорили, что они очень были поражены поведением Виктора. Он, несмотря на сильнейшие боли, был всегда спокоен, непривередливый, очень терпеливый.
Домой Витю везли небольшим транспортным самолётом до Луганска. Из Луганска тело брата и сопровождающих его родителей забрала колхозная машина. Когда привезли тело Виктора домой «картина» была жуткой. Встречало огромное количество народа из его родного села и других близлежащих сёл. Родители многократно теряли сознание. Люди из военкомата и лица в гражданском предупредили родителей: «Гроб с телом не открывать! Похоронить его в закрытом виде». Сказав это, они покинули село. Похороны назначили на второй день. А ночью, дедушка по матери, вскрыл гроб. Родители, увидев тело Виктора, потеряли сознание.

Односельчане прощаются с Виктором Гриценко. Июнь 1968 г.

Провожали брата в последний путь сотни и сотни людей. Разговоры были разные. Никто не знал причину смерти Виктора. Какие только слухи не ходили среди людей. И только спустя 39 лет я, как родной брат, узнал от Вас, уважаемый Вячеслав Николаевич, всю правду о смерти моего брата, на какой он служил атомной подводной лодке.
Мы после гибели Виктора многократно обращались в военкомат с просьбой сообщить, что случилось с ним? Но там только говорили, что он погиб при исполнении воинских обязанностей. Больше сказать – не имеем права. Первоначально местные власти в селе как-то пытались увековечить имя Виктора. Пионерская организация школы, где он учился, стала носить имя Виктора Гриценко. Но с развалом Союза всё прекратилось. Обращались в местные органы, как сельские, так и районные, но там не стали даже говорить об этом. Типа того, а кто он такой, какой совершил подвиг, чтобы его увековечивать, называть, например, улицу в селе, где он родился и жил, или прикрепить мемориальную доску на здании школы, где Виктор учился. Мы ничего не могли им сказать, ибо не знали, как погиб Виктор, и что он сделал, чтобы его память увековечить...»

У МОГИЛЫ ВИКТОРА ГРИЦЕНКО. НАБОКА ИВАН (слева) и ЛИТВИНЕНКО ФЕЛИКС. Июнь 1968 года.

Таков рассказ родного брата моего друга и сослуживца. Хочу только добавить, что мои многолетние обращения в Министерство Обороны, к Президенту, Премьеру Украины с просьбой увековечить имена погибших моряков-подводников с АПЛ К-27 заканчивались безрезультатно. Сегодня у власти Украины другие ценности в этом вопросе. Ну зачем как-то напрягаться властям от сельского уровня до руководства Украины в вопросе увековечивания памяти простого украинского парня Виктора Гриценко, который служил не на флоте Украины, а в ВМФ бывшего Союза, который канул в вечность? Да и подвиг он совершил не на благо Украины, а на благо СССР (когда же чиновники всех мастей поймут, что Виктор и его товарищи совершили подвиг не ради СССР, а ради того, чтобы предотвратить международную катастрофу?! –авт.). Да и вообще, подводного флота на Украине нет, значит, нет и вопроса!
В заключение рассказа о своём сослуживце хочу сказать: "Пока мы, его друзья и сослуживцы, живы, мы его будем всегда помнить, и передавать эту память своим детям и внукам".

Песни и стихи Виталия Иванова. "Просто чтобы помнили..."

Глава 16. КРЕСТЬЯНИН ОТ БОГА

Когда-то, встречаясь с вице-адмиралом Безкоровайным Владимиром Герасимовичем, бывший командующий ВМС Украины, сказал о моём сослуживце, помощнике командира корабля АПЛ К-27, ныне капитане 1-го ранга Милованове Валентине Николаевиче: "Это штурман от Бога". Есть ещё один мой сослуживец по кораблю, к которому хочу отнести эту фразу, немного переделав её: "Крестьянин от Бога". Речь идёт о старшине команды спецтрюмных, кавалере ордена Боевого Красного Знамени ГАНЖЕ НИКОЛАЕ ЯКОВЛЕВИЧЕ.

Родился в многодетной семье, как он говорит "нас было десять детей" у родителей, но выжило только четверо, в селе Рудка Полтавской области (Украина). Детство прошло в послевоенные тяжёлые годы. Уже в 12 лет помогал отцу в колхозе. Пришло время – Николая призвали на флот. Из села ушло в Армию несколько человек, а вот на флот попал только Николай. После окончания учебки в 1962 году, он был направлен на новостроящуюся тогда атомную лодку К-27. Молодого моряка определили в команду спецтрюмных. Как потом скажет Николай Яковлевич, что это за команда, он не знал. Ему объяснили, что ему и его товарищам придётся обслуживать ядерные реакторы, которых ещё нет ни на одной лодке мира. Что эти реакторы в обслуживании безопасны и надёжны. Командование, которое решало, куда направить прибывшего после учёбы трюмного, не ошиблось в выборе, направив Ганжу Николая в элитную команду спецтрюмных. В крестьянском пареньке они увидели ту жилку характера, которому можно было доверить обслуживание такой сложной техники. И не ошиблись.
Николай быстро освоился со своими обязанностями. Принимал активное участие в загрузке ядерного топлива в 1962 году, потом во всех видах испытаний корабля в 1963 году. Участник двух боевых походов в Южную Атлантику (1964) и Средиземное море (1965). За год до окончания воинской службы стал старшиной команды спецтрюмных, получил звание главный старшина. За несколько месяцев до демобилизации у Николая Ганжы состоялся разговор с Главкомом ВМФ СССР, адмиралом флота Советского Союза С.Г.Горшковым, который в то время был в Северодвинске и посетил корабль. Когда знаменитому флотоводцу представили и рассказали о Николае, адмирал предложил ему остаться на корабле и продолжить службу в качестве сверхсрочника. А если Николай изъявит желание стать офицером, то ему предоставят возможность поступить в военное училище.

Адмирал Океана. - Русский Обозреватель. 27.02.2010.

Много чего ещё обещал адмирал, от чего многие, наверное, не отказались бы. А вот Николай вежливо, но настойчиво ответил Главкому: "Нет. Ему всё-таки ближе крестьянский труд, труд его родителей и его предков". На этом и окончился разговор.
Была во время службы у Николая Яковлевича одна история, о которой он вспоминает неохотно. Но однажды при очередной встрече всё-таки поведал о ней. Это было в 1964 году. "Как ты знаешь (обращение к автору этих строк), команда спецов несла непрерывную вахту в отсеке, как, между прочим, и команда турбогенераторщиков. При заступлении на вахту все получали счётчик Гейгера, который вешали на куртку. После окончания вахты его сдавали дозиметристам на санпропускнике, которые снимали показания и записывали в журнал. Сколько мы там набирали доз, нам никогда не говорили. Постоянно звучал ответ: "Нормально". И вот однажды я решил проверить, какая радиация в районе левого реактора, в частности, в трюме, где мы часто бывали, проверяя работу того или иного узла, механизма. Время мы никогда не засекали. Бывали и по полчаса и больше.
Я положил свой счётчик в заданный район в трюме и забрал его спустя полчаса. Окончилась вахта. На пропускнике как обычно отдаю свой прибор дозиметристу. И спустя несколько секунд, увидел перепуганный вид проверяющего химика. Вскочив с места, он побежал к дежурному офицеру. А я ушёл с ребятами, которые сменились с вахты в кубрик. Ну, а что потом началось, и сегодня, спустя десятки лет вспоминаю с некоторым волнением. Политотдел, особый отдел: "Зачем это сделал? Кто заставил? Может ты шпион и собирал данные?"

Продолжение следует

Вскормлённые с копья

13.02.201209:2113.02.2012 09:21:24

Просмотров:4221 Комментариев:0 0

Некоторые страницы жизни питонов-фрунзаков в 1949-1953 годах в фотографиях из личного архива А.П.Наумова. Часть 15.

Вскормлённые с копья

13.02.201209:0513.02.2012 09:05:01

Спать очень жарко, белые ночи.

Я дневальный. В руках дудка, на рукаве "како"... Кронштадтский рейд, красиво и чуть тоскливо.

Такое спокойное море бывает очень редко Вечер, солнце садится в дымку горизонта, лишь нос эсминца нарушает спокойствие этих вод.

Готовимся к практической стрельбе, чистим от смазки снаряды.

Измеряем отклонение от щита.

Команде обедать!

"Надежда". Наша первая нахимовская мечта.

Якорь к отдаче изготовить! Якорь уже вышел из клюза... Мы полным ходом шуруем домой, радостное настроение.

С ЭМ "Сторожевой" мы классом перешли на МКЛ-61. Жизнь на малых кораблях нам всегда нравилась.

Вода и солнечные блики на ней.

Продолжение следует.

Вскормлённые с копья

13.02.201209:0513.02.2012 09:05:01

Просмотров:4944 Комментариев:0 0

Мазуренко В.Н. Атомная субмарина К-27. Триумф и забвение. Часть 23.

Вскормлённые с копья

12.02.201208:2912.02.2012 08:29:07

Вырезка трубопроводов, вынос их из отсека, потом снова в отсек, этот бардак продолжался пока, наконец-то, на причал не поставили ТНТ-29, куда мы «сбывали» всю грязь, а когда на АПЛ К-27 ПОСТАВИЛИ жирный крест, я выдавил сплав с правого борта. Какое количество радиоактивного сплава ушло в море, когда при его выкачке лопнула электрообогревательная труба (шланг), неизвестно. Но это уже отдельная история. Таких историй во время ликвидации ядерной аварии на АПЛ К-27 было хоть отбавляй, и все на грани прокуратуры.
Как-то во время отмывки от радиационной грязи буферной ёмкости насоса ЦН-17 левого борта начала тонуть плавъёмкость (ПЕ-50), а сливали мы в неё жидкость до 300 кюри/метр! Отмывали всякими кислотами, в том числе и ледяной уксусной: запас! – как будто вся Островная ела пельмени. Вызвали ночью меня (авто всегда было на стрёме) по телефону, он у меня был, а вот у командира БЧ-5 – нет (так наука велела). Приехал с Лёней Баренблатом (Болтиком, как мы его любезно называли) прямо к лодке, срочно где-то раздобыли ручную помпу типа «вашим-нашим» и с её помощью стали выравнивать эту плавёмкость, у которой корма уже была в воде.
Представляешь, картина… Ночь, лёгкий снежок падает в свете прожекторов, и два мудака в шинелях, в зоне строгого режима по РБ качают. Жарко, расстегнувшись, у Лёни (он был пижоном) с шеи сползает белый шелковый шарф, а мы качаем! К утру борт выровняли. Сам запустил насос 8-го отсека, чтобы смыть грязь с палубы борта. Шланг (для смыва палубы) неожиданно лопается, прямо над люком 8-го отсека. Срочно остановил насос, с вахтенным моряком заменили шланг, плавно нагрузили и смыли радиоактивную грязь с палубы плавъёмкости (куда, догадывайтесь сами). После этого сели в машину и уехали по домам, минуя пост дозиметристов. Зная, как они могут «мыть», мы решили избежать этого удовольствия. Утром звонит мне командир корабля Гарий Новицкий: «Что случилось? Что вы там наделали? Пост спецполиклиники, пост на Святом Носу зарегистрировал повышенную радиоактивность. К разбирательству подключились особисты. Срочно в казарму!» Пришёл, скосил под дурачка, свалил всё на дозиков, мол, они, наверно, что-то выбросили с нашего корабля или очистили ёмкость. Не поверили, но успокоились.

Капитан 2-го ранга Л. Баренблат.

Вот только тогда я подумал, а сколько же мы на себе принесли домой, в семью? Наверно, одному Богу известно. Я детей на руки брать во время этих научных работ боялся, спал один в комнате. Сейчас спустя десятилетия смешно, но я приказал Лёне Баренблату выбросить свой шикарный шарф к е.м., так как он мешал качать, а не потому, что радиоактивно грязен! Замечу, что нам в тот период ни в чём не было отказа: хочешь спирт – пожалуйста, хоть утопись, автомашину – в любое время, питание на высшем уровне. Для спецов на ТНТ-9 был постоянно накрыт стол: сёмга, молоко, икра, все виды колбас – всё, что душе захочется!
В казарме спецтрюмные жили в отдельной комнате, были освобождены от всех работ и вахт. Правда, все эти «роскоши», которыми пользовались спецы, вызывали негодование у Фытова Г.А., старшего помощника, мол я балую моряков-спецтрюмных. Лично я так не думал. Если почистить «шкуркой» свою память, то, возможно, что-то блеснёт ещё, хотя этого «что-то» было по уши, и смешного, и трагического. Из смешного вспоминаю, как наш замполит забрал у спецов кассету с записью «Бременских музыкантов», потом пригласил меня к себе в кабинет, чтобы послушать мои объяснения по тому, как у меня «разлагается» личный состав. Едва уговорил его вернуть кассету спецам и не позориться, а чаще смотреть телевизор и слушать радио. Вернул. Мужик он был хороший, у меня с ним отношения были отличные. Позже часто бывал у него в гостях в Североморске, где он служил уже после К-27 и после трагедии на К-8, где он был прикомандированным замполитом.

Капитан 1-го ранга Анисов Владимир Васильевич. Служил на АПЛ К-27 с 1964 по 1969 год. Участник второго похода. В 1970 году был прикомандирован на АПЛ К-8, которая потерпела аварию в апреле 1970 г. Ныне покойный.

Было и другое. Как-то мы с Овчинниковым А.А. извлекали по просьбе науки стержни аварийной защиты из ядерного реактора левого борта. Светило так, что дозиметрические приборы зашкаливало! Дозики увидев это, пулей бросив всё, убегали с отсека. Две-три попытки и всё кончалось воплями ст. лейтенанта Вышнякова (служба СРБ): «Бросайте всё нахрен, срочно бросайте… Вон из отсека!» Тогда Овчинников (рабочий) сказал: «Александрович, гони всех из отсека и спецов тоже, работать будем вдвоём. Я уже стар, боятся мне нечего, а тебе деваться некуда, ты офицер, командир». Выгнали, извлекли стрежни, бросили для работы физиков. Те замерили, осмотрели, что-то там записали, а затем попросили всё поставить на место в ядерный реактор. Но сделать это было труднее, чем при вытягивании. Но сделали. Много чего делали, всего не расскажешь.
Знаешь, наша лодка разделила жизнь многих, служивших на ней, пополам – до 24 мая 1968 года и после. До ядерной аварии – счастливая, известная, а после этой даты и до затопления – неизвестность и пустота для всех, но не для нас, кто на ней остался и потом служил, ликвидировал последствия аварии. Обидно, сегодня многие адмиралы, учёные в своих мемуарах прославляют АПЛ 705 проекта, забыв напрочь тех подводников АПЛ К-27 и сам корабль, которые сделали очень много, чтобы не повторилась такая авария, при этом теряли здоровье и даже жизнь. Но это к слову.
Два раза проводили операцию «Мороз», выходили дважды на мощность. Однажды я вывел ГЭУ на режим 15%, загрузили турбогенератор правого борта. Некоторые умники свыше, узнав об этом, даже попытались выгнать экипаж в море на одном правом ядерном реакторе! Сверлили дырочки у себя на кителях, наверно. Но кто-то там, в Москве, сообразил, чем это может кончиться, и мы не вернёмся, всё отменили. Вернее, дали окончательный отбой. Лодку стали готовить в Северодвинск. Когда её поставили в док, 90190, и осмотрели её корпус – волосы на голове стали дыбом! От заслонок 5 и 6 отсеков до ватерлинии шли трещины, куда можно было просунуть руку. Практически центральная группа ЦГБ была негерметична, мы тонули у причала, поэтому компрессоры работали на износ, «дулись» постоянно. А ещё думали нас послать в море. Предполагать, что бы случилось, не надо. В доке мы простояли около месяца, потом за ноздрю и в Северодвинск. Сам переход, это уже отдельная тема. Где-то в декабре пришёл приказ мне убыть в Гремиху на должность начальника ЭМГ тыла 17-й дивизии. Прослужив до 1982 года, написал рапорт об увольнении, но первоначально не отпустили. Отпустили только в 1983 году.»

Капитан 2-го ранга Агафонов Геннадий Александрович, командир 1-го дивизиона К-27. Служил на АПЛ с 1964 по 1976 год.

Такова судьба и жизнь офицера-подводника, отдавшего службе на атомной подводной лодке К-27 свыше 10-ти лет! Думаю, читатель сможет после прочтения воспоминаний Геннадия Александровича представить, в каких условиях работали эти мужественные люди.

Капитан 2-го ранга в отставке Агафонов Геннадий Александрович родился 27.04.1937 г. на Гальянке, самом старом районе г. Нижний Тагил. В ноябре 1956 г. был призван в Вооружённые силы СССР и направлен в Балтийский флотский экипаж на курсы младших командиров.

В 1959 г. поступил в Высшее Военно-Морское училище им. Ф.Э.Дзержинского, которое окончил в 1964-ом по специальности «Обслуживание ядерных установок», и был направлен для продолжения службы на атомную подводную лодку К-27 Северного флота. Прошёл путь на К-27 от командира реакторного отсека до командира 1-го дивизиона. В настоящее время проживает с женой в г. Старая Русса (Россия).

Глава 15. ВЫ ПОМНИТЕ, КАКИМ ОН ПАРНЕМ БЫЛ…

Ядерная авария на АПЛ К-27 24 мая 1968 года разделила жизнь и события тех, кто служил на ней, на "до аварии" и "после аварии". Прошло 42 года с того дня. Много чего изменилось в мире, в жизни тех, кто прошёл через испытания ядерной катастрофы на одной из первых советских атомных лодок. Нет той страны, которую мы защищали, на её бывшей территории появились новые государства. Мы – те, кто был в единой команде, в одном едином экипаже, мы, которые разделяли единый котелок пищи поровну на всех, вне зависимости от места проживания, национальности, стали сегодня иностранцами. Являемся гражданами различных государств. Изменились и подходы к тем, кто когда-то защищал единую страну Горько об этом писать, но события, которые произошли тогда на атомной подводной лодке Северного флота К-27 и то, что пережил экипаж, сегодня на Украине никому не интересны.
Хочу рассказать об одном из моих сослуживцев, моём друге и товарище по кораблю спецтрюмном ГРИЦЕНКО ВИКТОРЕ, старшине 2-й статьи, который ценою своей жизни спас многих из нас, остался вечным 22-летним парнем! Мой друг и товарищ честно, добросовестно, не думая ни о каком геройстве, исполнял свой долг. И на его месте так поступил бы каждый член экипажа. Кто же этот паренёк? Откуда он? Почему украинская Власть в Киеве, да и российская в Москве, не хочет воздать должное ему, за его мужество и героизм, проявленный при серьёзной ядерной катастрофе на атомной подводной лодке бывшего Советского Союза?

Гриценко Виктор Алексеевич родился 20 октября 1946 года в селе Новоникольск, Кременского района Луганской области. Обычная семья. Отец Виктора принимал участие в Великой Отечественной войне. Воевал на Курской дуге, был многократно ранен, награждён орденами и медалями. Офицер. В учебном отряде Виктор Гриценко получил специальность трюмного. После окончания его направили служить на атомную подводную лодку К-27. Виктор попал служить в элитную команду спецтрюмных. Команда действительно была элитная. И не потому, что пользовалась преимуществом перед остальными моряками. Единственным преимуществом этой команды, в которую попал служить Виктор Гриценко, было то, чтобы ядерные реакторы работали успешно. Знал ли Виктор, в какую команду он попал и что ему придётся делать? Знал. Знал ли он, что тем ребятам, которые служили до его прихода, пришлось пережить немало серьёзных аварий на реакторах, участвовать в их ликвидации как в море, так и на берегу? Наверно знал, ибо не знать аварийных ситуаций, которые происходили на реакторах, это значить допускать их повторения. А их было множество.
Сегодня читаешь в некоторых мемуарах адмиралов, что аварии на реакторе, это дело было допустимое, ведь моряки испытывали новые направления. Согласен. Вот только тогда, при испытании ядерных реакторов на АПЛ К-27, никто не считался с теми, кто эти реакторы обслуживал. Науку, военных, в первую очередь интересовало, как будут работать ядерные реакторы в море, на берегу. А люди –это так, дополнение...
У Виктора Гриценко были замечательные учителя с числа спецтрюмных моряков-подводников. Это офицеры Геннадий Агафонов, Влад Домбровский, командиры реакторного отсека, главстаршины Григорий Раин, Александр Осюков, Николай Логунов, Феликс Литвиненко, Валентин Ращупкин. У некоторых за плечами был испытательный поход в Атлантику, Средиземку, ликвидация серьёзных аварий в походе, на берегу. Поэтому моему товарищу и другу было кем гордиться. Думаю, что лучше о периоде службы и его последних днях расскажет его непосредственный командир.
Публикуя воспоминания Домбровского Владислава Владимировича, ныне капитана 3-го ранга в отставке, я решил всё оставить как есть. Пусть читатель проникнется тем временем и представит, что пришлось пережить спецтрюмным, принявших на себя первыми ядерный удар, и как уходили с жизни его подчинённые. В том числе и Виктор Гриценко.

«Четыре года я был командиром реакторного отсека. В подчинении у меня была команда спецтрюмных в составе 6-ти человек, задачей которой было обслуживание ядерного реактора. Реакторный отсек атомохода – это помещение, в проходе которого было очень трудно развернуться. Напичкан он был массой приборов и механизмов. Если эти механизмы выходили со строя, или появлялись поломки, именно команде спецтрюмных приходилось всё устранять. Я, как командир, и вся моя команда всегда помнили, что отсек являлся реакторным, что ремонт реактора и парогенераторов приводит к радиационному загрязнению отсека и даже всего корабля. Потом, после ремонта, весь экипаж занимался многодневной дезактивацией. Особенно сложно это было делать в самом реакторном отсеке. Ребята производили дезактивацию не только в радиоактивной грязи, не только в стеснённых условиях, но и при высокой температуре, местами она достигала 70 градусов! Температура в 40-50 градусов была постоянна в отсеке, где находилась вахта спецтрюмных. Работали в спецкостюмах, респираторах. Спецтрюмные отличались от основного экипажа тем, что после уборки на корабле, окончания вахты основная масса подводников шла в кубрик, а спецтрюмные оставались на лодке. Часть из них после уборки корабля, отсека заступала на вахту, часть – отдыхала, и так постоянно на протяжении всей службы. Не зря специфика службы у спецтрюмных заставила командование корабля выделить им комнату на четыре человека. Где они, а также команда турбогенераторщиков отдыхали отдельно от всего экипажа.
За четыре года через команду спецтрюмных прошло много моряков срочной службы. Как правило, в команду отбирались грамотные матросы, в большинстве имеющие среднее техническое образование. Конечно, это были парни разные по характеру, но сильные не только физически, но и по духу. Исполнительность, знание техники, самоотверженность, вот чем отличались эти парни от многих. Ибо они постоянно находились в экстремальных, тяжелейших условиях. Ядерный реактор – грозное соседство. И любая, малейшая ошибка в его обслуживании могла привести к непоправимым последствиям.
Я могу много рассказывать о замечательных парнях, настоящих подводниках, но особое место в моей памяти занимает Виктор Алексеевич Гриценко. Называю его по имени и отчеству, ибо сегодня ему было бы за шестьдесят! Когда его представили мне как нового члена команды спецтрюмных, моё первое впечатление, которое меня никогда не обманывало, было таким: скромный, спокойный и располагающий к общению паренёк. С этим парнем мне повезло. И я не ошибся. За всю совместную службу у меня к нему не было никаких претензий. Он был окружён какой-то аурой доброжелательности. Ему не нужно было приказывать. Достаточно простых слов. Виктор! Надо это сделать, и всё! Можно быть абсолютно уверенным, что это будет сделано. Особенно проявился характер Виктора в аварийных ситуациях, а их в реакторном отсеке было предостаточно.

Капитан 3-го ранга, командир реакторного отсека Домбровский Владислав Владимирович Домбровский проходил службу на АПЛ К-27 с 1964 по 1968 год. Спустя годы.

Вспоминаю, как трюм отсека залили радиоактивным сплавом. Он застыл в трюме. Очень фонило. Члены экипажа старались не заходить в реакторный отсек, а вот спецтрюмным надо в таких вот условиях нести вахту, и не только. Пришлось вручную убирать радиоактивный сплав, имея два инструмента – зубило и молоток. Спецтрюмным приказано было работать в таких условиях не более 5-ти минут. Но ребята этого не соблюдали. Опускаюсь в трюм – Виктор вырубает сплав во время несения своей вахты! Делаю ему замечание и объявляю выговор, при этом сказал, что это не его дело. Его дело нести вахту. Тем более работает без учёта времени пребывания в трюме, а он в ответ: «Товарищ капитан-лейтенант, просто надоели в отсеке посторонние, скорее бы закончились эти работы и чтобы они ушли».
24 мая 1968 года находились в море. Я знал, что это мой последний выход с ребятами-спецтрюмными, с которыми я прослужил несколько лет, которые были мне очень дороги. После прихода на базу мне надо было убыть на новое место службы. Не знал, не ведал, что всего через несколько часов случится страшная ядерная авария на реакторе левого борта. Что пройдёт всего пару недель, и я больше никогда не увижу Витю Гриценко и остальных своих парней, которые в страшных муках будут умирать в госпитале города Ленинграда. Когда многие подводники экипажа покидали по приказу свои отсеки и уходили в корму и нос, спецтрюмные в первые минуты аварии этого сделать не могли. Вышла из строя помпа, радиоактивная вода заливала трюм, необходимо выполнить команду и заглушить левый реактор, который страшно фонил, проверить все механизмы. От этого зависела жизнь как экипажа, так и корабля. И ребята-спецтрюмные с честью выполняли работу, при этом радиоактивность в отсеке достигала уже свыше 1500 Р в час! Все они, как потом было установлено, получили дозы облучения, превышающие смертельные в несколько раз. Виктор Гриценко не ушёл из отсека, пока не привёл в работу помпу, не убедился, что левый ядерный реактор заглушен, и все механизмы работали. Спецтрюмные уже не могли самостоятельно выйти с отсека. Им помогали моряки из других отсеков.
По прибытии на базу все спецтрюмные и несколько человек других специальностей убыли самолётом в госпиталь. Через пару дней туда же, где лежали и мои ребята, прибыл и я с несколькими моряками. Все подводники лежали отдельно в палатах, по одному человеку. С ними врачи категорически запретили общаться. За несколько дней всем лежащим сделали массу переливаний крови, вливали костный мозг, в общем, делали всё, чтобы спасти нас и поставить на ноги. Но то, что я как командир спецтрюмных, увидел через несколько дней, когда мне разрешили посетить моих ребят, меня потрясло. Не дай Бог это даже видеть! У ребят спецтрюмных разлагались веки, глаза, нос, губы, уши. Они видели, слышали, а губ нет, видны только зубы. Волос уже не было, а всё тело кровоточило. Такое впечатление, что с них просто сняли всю шкуру. Медсестра постоянно поливала их биораствором, не давая пересыхать. Дальше я смотреть не мог. Комок стоял в горле, слёзы сами текли из глаз.
Но на этом всё не закончилось. Мне предстояло как командиру, выдержать ещё одно нечеловеческое испытание. Встреча с родными Виктора Гриценко.

Продолжение следует

Вскормлённые с копья

12.02.201208:2912.02.2012 08:29:07

Просмотров:6189 Комментариев:0 0

Вскормлённые с копья

RSS подписка

Архив

Поиск

Мазуренко В.Н. Атомная субмарина К-27. Триумф и забвение. Часть 25.

Обзор выпуска 1956 года. Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 164.

Мазуренко В.Н. Атомная субмарина К-27. Триумф и забвение. Часть 24.

Некоторые страницы жизни питонов-фрунзаков в 1949-1953 годах в фотографиях из личного архива А.П.Наумова. Часть 15.

Мазуренко В.Н. Атомная субмарина К-27. Триумф и забвение. Часть 23.

Вскормлённые с копья

Облако тегов

RSS подписка

Архив

Поиск

Мазуренко В.Н. Атомная субмарина К-27. Триумф и забвение. Часть 25.

Обзор выпуска 1956 года. Страницы истории Тбилисского Нахимовского училища в судьбах его выпускников. Часть 164.

Мазуренко В.Н. Атомная субмарина К-27. Триумф и забвение. Часть 24.

Некоторые страницы жизни питонов-фрунзаков в 1949-1953 годах в фотографиях из личного архива А.П.Наумова. Часть 15.

Мазуренко В.Н. Атомная субмарина К-27. Триумф и забвение. Часть 23.