31.08.10
Текст: , Вячеслав Федоров
Фото:
Важное
Для ледокола "Виктор Черномырдин" изготовили систему управления и машинное отделение главного крана
Пятерка кран-манипуляторов 
|
Жить и помнить
Памятник морякам-подводникам, погибшим 7-го апреля 1989 г. на К-278 "Комсомолец" Шли тридцать девятые сутки "автономки"... Это мы, сухопутные люди, видевшие море лишь ласковым, долгое плавание подводной лодки обзываем походом. Для подводников это "автономка". ...В последний день февраля покинули они базу. Свой родной причал. А перед этим, за пять дней до "автономки", подводная лодка (будем называть ее атомариной) обрела имя "Комсомолец". Она приняла это имя от своей предшественницы, хорошо послужившей флоту и списанной по старости. Так ведется на флоте: имя корабля передается по наследству. Вышли в надводном положении. Шли довольно долго — несколько часов. Эта "автономка" для матроса Юрия Козлова была первой. Он служил-то всего полгода и только слышал от товарищей, что это такое. Он ждал ее, готовился. Знал, что рано или поздно он пойдет в "автономку". И вот, свершилось... До этого у Юрия были просто выходы в море. К ним он привык. Уходили на день-другой и вновь возвращались к причалу, где можно было подышать свежим воздухом, почитать письма родных, посмотреть фильмы в морском клубе, позаниматься в спортзале. Словом, земля есть земля, если даже закована она в бетон плацев и пирсов. А здесь... Здесь для Юрия пока была полная неизвестность. Сколько они пробудут в "автономке"? К чему готовиться? Как он перенесет это замкнутое ребристое пространство, прорезанное трубами и опутанное кабелями? А когда они вернутся на базу? Последнее, быть может, известно командирам... Хотя в любой момент могут продлить "автономку" и повернуть лодку опять в море буквально от причала. Служба, и ничего с этим не поделаешь. Лишних вопросов в "автономке" не задают. "Автономка" — это серьезное испытание: и физическое, и психологическое. — Все свободные от вахты наверх! Через полчаса погружение! Таков начальный ритуал "автономии". Прощание с морем, с воздухом, с небом... Все это теперь переходит в область снов и воображений. В 20.00 лодка на долгие дни ушла в глубину. 69 мужчин в крепчайшей титановой скорлупе... Разные звания, разные должности, разный опыт... Непрерывная работа днем и ночью. Собственно, ни дня, ни ночи, здесь нет. Круглосуточно горит свет. Гудят механизмы. Сквозь сон доходят команды, переданные по громкой связи. Если спишь в это время, то подсознание отмечает — эта команда меня не касается, и спишь дальше. Если проснулся и хочешь есть, значит, время завтрака. Если поработал и тебя приглашают в кают-компанию — значит, обед, потом ужин, небольшой "перекус" перед вахтой, дальше вахта, сон и все сначала. Юрий всегда менялся в "нули". Он занимал свое рабочее место, когда стрелки часов смыкались на двенадцати. Что было в это время — день или ночь? Столь ли уж это важно? На лодке властвовало свое время. "Автономка" — особый образ жизни. В ней многое дозировано. Тоска по земле? Пожалуйста, но немного. Письмо домой? Пожалуйста, пиши, но кто его отправит? Что там на земле происходит сегодня, сейчас? Оповестить об этом — забота замполита. Он ловит новости из коротких радиопереговоров с берегом, когда лодка всплывает на перископную глубину и чутким нервом антенны может отыскать среди множества пляшущих над землей радиоволн ту, свою самую дорогую и желанную волну. Каждый день после вахты — фильм. Если хочешь, смотри "видик", а то так включай стрекочущую "Украину". Выбор фильмов — тоже традиция. Один день фильмы выбирают офицеры, другой день — мичманы, третий день — за матросами. В их вахте они полностью доверяли Андрею Михалеву (погиб). Вот был знаток фильмов! Самые азартные в экипаже к фильмам оставались равнодушными. Им лишь бы поиграть. В кают-компании висели графики первенств по шахматам, шашкам, настольному хоккею и настольному баскетболу. Участвовали в первенствах все, но побеждали по большей части чемпионы. За их плечами сотни дней подобных "автономок", а это солидная тренировка. 
Поводная лодка "Комсомолец" в море "Автономка" — это еще и условности... 8 Марта все жены офицеров, мичманов и матери матросов, живущие в разных городах страны, получают поздравительные открытки. Моряки, уходя в "автономку", оставили их на пункте связи. Почтовые работники все сделали как надо. Жены тех, кто давно ходит под водой, знают об этом, а вот для молодых жен — это полная неожиданность. Говорят, они даже прибегают на причал искать подводную лодку, но увы! В это время она скрыта толщей океанов и морей, и праздничная дата для моряков чисто условна. У замполита атомарины капитана III ранга Юрия Мексимчука (погиб) в маленьких нишах для магнитофонных кассет хранятся записанные на пленку голоса родных. Все дни перед "автономкой" он все таился, куда-то исчезал, но все моряки знали, что он пытается пополнить свою фонотеку "психологической поддержки". Кто не был подводником, тот не знает, как звучит в металлическом нутре атомарины теплый женский голос. А звонкие голоса детишек... Перед "автономкой" матросы в складчину купили магнитофон—горьковский "Романтик", Где только можно, доставали записи. Рок в лодке популярен. Но здесь и так железа хватает. Слушается он только вначале, а потом резкие записи сменяются спокойными мелодичными песнями. И с фильмами та же история. В первые дни смотрят боевики, а потом только про любовь. Человеческое начало брало верх. Специальность Юрия Козлова — трюмный машинист. Его обязанность — следить за работой механизмов в седьмом отсеке. В аварийной ситуации его место в пятом. Аварийную инструкцию, как и все подводники, он знает назубок. Мало того, что знает, но и действует как надо. Словом, "проверен и допущен"... На него надеются. Он — одно из звеньев в случае, если произойдет ЧП. Юрий Козлов — четвертый горьковчанин в экипаже. Первым, кого он узнал, был Роман Филиппов. Тот пришел в казарму к новичкам и крикнул: "Земляки, горьковчане, есть?" Так они и подружились, Потом он познакомился с Валерой Сухановым — пареньком из Выксы, но знал его мало. Тот вошел в экипаж недели за две перед "автономкой". К тому же камбуз, где большей частью обитал Валерий, оставался в стороне от главных магистралей атомарины. Так что встречались они редко. И еще один горьковчанин шел в "автономку" — капитан 1 ранга Талант Амитжанович Буркулаков. Как только узнал, что Юрий его земляк, так каждый раз во время вахт матроса появлялся в седьмом отсеке. О многом говорил. Большой души был человек. 
Капитан I-го ранга Талант Амитжанович Буркулаков Из воспоминаний писателя Николая Черкашина: — С капитан-лейтенантом Буркулаковым мы начинали службу на подводных лодках вместе. Вместе вникали в подробности политработы, горько сетовали на засилье бумаг, директив, инструкций, томились на всевозможных совещаниях, сдавали зачеты, выслушивали начальственные разносы, сочувственно переглядывались, бегали друг к другу в каюты переписать очередной "планчик", выручали фильмами, проекционными лампами, стояли в общих строях на разводах и парадах, мерзли в своих неотапливаемых каморках, и оба с нетерпением ждали ухода в "большие моря" — на боевую службу. Он, как и я, не был политработником по образованию. Но у него за плечами была "Дзержинка" — военно-морское инженерное училище, он хорошо знал лодочную технику, и это поднимало его в глазах экипажа. Много раз замечалчем глубже знает политработник технику и оружие, тем легче ему вести разговор с матросами на любую тему. Обладал Буркулаков и очень высокой общей культурой. Все это выделяло Таланта так же, как и его необычно красивое лицо восточного человека. Правда, отца-казаха он почти не знал, воспитывала его мать — русская волжанка из Горького. Во всех анкетах называл себя русским. И речь, и письмо его были куда более грамотными, чем у иных его коллег, стопроцентных русаков. "Ты что, святой?!" — любили осаживать нас, когда кто-нибудь пытался не замечать "платья" на голом короле. Чаще всего эти слова адресовались Буркулакову. В этом смысле он был действительно святой. Святой в своей прямоте, в неумении кривить душой, выдавать черное за белое... Подводники в основном "маломерные" ребята. Что делать — в замкнутом пространстве, опутанном кабелями, проложенными трубами с бесчисленно торчащими вентилями, трудно рослым. Юрий Козлов ростом невысок, но телом крепок. Рос и учился в Лыскове. Родительский дом — самый первый на въезде в город, а дорога перед ним — граница колхоза "Заветы Ильича". Летом Юрий пересекал эту границу и работал в колхозе помощником комбайнера. Так работал, от нечего делать. От того же "нечего делать" ходил в клуб "Самбо", а потом окончил курсы и получил права на вождение мотоцикла, машины и трактора. Предельно целеустремленным оказалось это "нечего делать". После школы решил поступать в сельхозинститут. Пришел за характеристикой к председателю колхоза, а тот предложил: "Что ты будешь просто так учиться, сделаем тебя колхозным стипендиатом". Дальновидный председатель заполучил на будущее серьезного инженера, но не выпало Юрию учиться. Только начал, и повестка в армию. Определили его в Морфлот. Он возражать не стал, Шли тридцать девятые сутки "автономки"... Никто не знал, когда она кончится, да никто об этом и не думал. Жизнь в атомарине шла своим, расписанным до мелочей, чередом. Еще не накопилась та психологическая усталость, которая так и тянет размокнуть это кольцо из ребристых шпангоутов. Лодка шла под водой, раздвигая упругую толщу морей. Пресный регенерированный воздух заполнял отсеки. Гудели отлаженные механизмы. Привычно горели лампы. Дробно "сыпались" по учебным тревогам с верхних палуб матросы. Но следовал отбой, и все успокаивались. В тот трагический день Юрий Козлов проснулся точно по расписанию в 11.00. Привык уже просыпаться без команды за час до вахты. Они меняли третью смену. На центральный пульт поступали доклады, смысл которых сводился к единому — в отсеках все в порядке. Но в 11.03 на пульте вахтенного механика "выпал" сигнал: "Температура в седьмом отсеке больше 70°". — Аварийная тревога! Мгновенное оцепенение тех, кто уже оделся, и быстрый подъем тех, кто медлил с просыпанием. Бывают же учебные тревоги. Командир не хотел "играть" тревогу, когда экипаж отдыхал, и вот в пересменок решил проверить, на что они способны. Может, так! — Вперед, Козлов! — вывел его из оцепенения крик мичмана Колотилина. Тот уже рвался в шестой отсек. Юрию никуда бежать было не надо. Все находилось под рукой, и он начал перекрывать вентили и заглушки — по инструкции. 
Трое из оставшихся в живых матросов с подводной лодки "Комсомолец". В центре Юрий Козлов Лодка шла на глубине 157 метров. 69 подводников включились в борьбу за ее живучесть. В атомный реактор были опущены комплексирующие решетки, и сердце атомохода угасло. В 11.14 над атомариной расступилось море и выпустило ее на поверхность. Вахтенный офицер, открывший верхний рубочный люк, увидел облако белого пара в районе кормы и сползающее с корпуса толстое резиновое покрытие. Была дана команда дать ЛОХ (лодочная объемная химическая система фреонного пожаротушения. — В. Ф.) в седьмой отсек, где бушевало пламя, раздуваемое сжатым воздухом, вырвавшимся из лопнувших трубопроводов. Дальше события развивались стремительно. 11.21. Пожар в четвертом отсеке. Горит пусковая стенция насоса (искрит и дымит). Насос обесточен. 11.27. Перенесен огнетушитель в центральный пост. На пульте управления движением лодки появился очаг открытого огня. Загазованность и ухудшение видимости на центральном посту. 11.34. Увеличивается крен на левый борт. Продут главный баласт. 11.41. Увеличивается крен. 11.43. Крен выравнивается. 11.45. Передано три сигнала аварии. Квитанции (подтверждения о получении сигнала. — В. Ф.) нет. Не работает охлаждение дизеля. Остановлен дизель. 11.57. Матросу Филиппову (горьковчанин. — В. Ф.) стало плохо. Отправили наверх. 11.58. "Всем, у кого есть связь, выйти на связь с ЦП" (команда, переданная командиром из центрального поста. — В. Ф.). С четвертым отсеком связи нет. Там примерно 9 человек. Из седьмого отсека пламя пробилось в шестой. Все вахтенные покинули отсек и сосредоточились в пятом, надеясь еще хоть что-нибудь предпринять. Уже знали: в седьмом отсеке погиб матрос Нодари Бухникашвили. Отсек задраен. По узкой лестнице поднялись на верхнюю палубу, более просторную и свободную от механизмов. Юрий сразу же сел на пол. Он сделал все, что от него требовалось, и теперь не должен мельтешить и мешаться. Во все происходящее верилось плохо. Казалось, что это продолжение сна. Вот-вот все вернутся к прежнему размеренному ритму. Они всплывут, проветрят отсеки, хлебнут свежего ветерка и продолжат плавание... Отсек заполнился угарным газом. Разъедало глаза. Они старались дышать маленькими порциями, чтобы не вызвать кашель. Закашляешь, вдохнешь поглубже, и легкие уже не справятся с этим отравленным воздухом. У переборки, что отделяла их пятый отсек от шестого, начал вспучиваться линолеум. Они пытались открыть люк в четвертый отсек, но его заклинило. Надели маски ИДА — индивидуальных дыхательных аппаратов. 
Спасательная шлюпка у борта плавбазы "Алексей Хлобыстов" А потом произошло самое страшное... Мгновенный голубой огонь опалил отсек. Показалось, что это был шар. Он пыхнул жаром и исчез, Юрий видел, как у Володи Кулапина чулками сползла кожа с рук. У него был шок, его качало, запредельная боль еще не наступила. Сам же Юрий продолжал сидеть на полу, пламя коснулось лишь левой руки и ног. Кожа свернулась, начиная от рукава футболки, а на ногах выжгло полоски до границ тапочек (он так и не успел одеться после сна). Майка вспыхнуть не успела. Маска ИДА спасла глаза, волосы, кожу на лице. Что это было? Как потом предположит комиссия, разбиравшая причины гибели атомарины, взорвались пары масел — объемный взрыв. Он стоил жизни матросу Кулапину и мичману Бондарю. Их было девять в пятом отсеке, который оказался для них ловушкой. Они стучали в переборку всем, что попадалось под руку. Но к ним уже рвались... Только в третьем отсеке сняли "идашки", глотнули чистого воздуха, Сюда угарный газ еще не дошел. — Наверх, быстро на мостик! 13.41. В 5-м отсеке людей нет, отсек осмотрен. 14.02. Кулапин и Бондарь — умерли. Заключение врача. 14.18. Установлена связь с самолетом по УКВ. 14.20, Дан ЛОХ в 6-й отсек из 5-го. Юрий за много дней "автономии" впервые увидел море. Оно штормило. Волны бились о рубку лодки и перекатывались через палубу. По небу плыли тяжелые, наполненные влагой, серые тучи. Стало зябко. На мостике уже толпились моряки. Лодочный врач старший лейтенант Леонид Заяц и капитан 1 ранга Талант Буркулаков оказывали первую помощь пострадавшим, Снизу сообщили, что берег дал квитанцию-подтверждение, что сигнал о помощи принят. К ним уже направлены самолеты и суда. Надо держаться! Пройдут еще часы, прежде чем к ним придет помощь. 14.40. Визуально обнаружен самолет. 14.41. Ил-38, классифицирован. 15,18. Передано на самолет: поступления воды нет. Пожар тушится герметизацией. 15.23. Температура (носовой) перегородки 6-го отсека — больше 100 градусов. 16.24. Наблюдаются удары, похожие на взрывы, в районе 6—7-го отсеков. Предположительно — регенеративные патроны. 16.25. В 1-м отсеке самочувствие личного состава удовлетворительное. 16,25. Приготовиться к эвакуации. Исполнителям сдать секретную литературу. 16.45. Разгерметизирован 1-й отсек. Приготовить аккумуляторную яму к вентилированию... 
Скорбь по погибшим Еще никто не думал, что атомарина будет тонуть. Внизу аварийная группа продолжала борьбу за ее живучесть. Все лишние были здесь, наверху. Буркулаков послал Юрия за теплым бельем. Без труда Юрий отыскал стеллажи и, прихватив полтора десятка комплектов тельняшек и матросских курток, снова вылез наверх. Белье раздали всем, кто не успел одеться. Последняя запись в бортовом журнале сделана в 16.45. И хотя отдана была команда на эвакуацию, о том, что лодка погибнет, никто не думалоснований для этого не было. Обстановка была чрезвычайно сложной, но не безнадежной. На самолеты, которые кружились в воздухе, поступали относительно спокойные сообщения. Обстановка обострилась минут через пятнадцать после приказа об эвакуации. Забортная вода прорвалась в корпус атомарины и стала заполнять кормовые отсеки. Крик; "Дифферент на корму!" — был полной неожиданностью. Действительно, нос лодки заметно поднялся над водой. Юрий хорошо помнит, что паники не было, но мичманы на всякий случай начали готовить спасательные плоты. А лодка уже тонула. Корма, окутанная паром, медленно уходила под воду. До прихода спасательных кораблей оставалось чуть больше часа. Первый плот, сброшенный в воду, отнесло ветром. Он мелькнул своим спасительным оранжевым верхом за волнами, и больше его не видели. Второй стравливали осторожно. Но и тут постигла неудача — он раскрылся тентом вниз. Над водой качалось лишь плоское резиновое днище. Юрий держался на рубке лодки до того момента, пока волна не швырнула его в море. Тогда он поплыл к плоту. С каким-то мичманом пробовали перевернуть его. Куда там, тент, видимо, наполнился водой. Тут стали подплывать люди и карабкаться на днище. 
Оставшиеся в живых офицеры и мичманы Юрий почувствовал, что ноги свело сразу, как только он оказался в воде, но холода он не ощущал. На плот он не полез. Они с Романом Филипповым держались за веревки, опоясывающие тугую окружность плота. Когда коченели руки, они держались за веревку зубами, а руками начинали грести, чтобы хоть чуточку выработать тепла для коченеющего тела. Силы уходили. Временами Юрий чувствовал, что с плота его поддерживают за ворот. Быть может, это был Талант Амитжанович. Юрий видел, как моряки втолкнули Буркулакова на плот. Юрий спохватился — Ромка затих. Он еще держался за плот, но не подавал признаков жизни. Юрий пытался его тормошить. В очередной раз, когда Юрий подтащил его к плоту, тот повернул голову и тихо проговорил: — Юра, я пошел... У Романа остановилось сердце... В воздухе летали самолеты, отстреливая ракеты, которые служили сигналами для приближающихся кораблей. Все это было похоже на прощальный салют... После гибели Романа стала безразлична собственная судьба. Юрий держался за плот, больше по инерции, и ударь волна покрепче, она оторвала бы его и унесла в море. А ведь так и случилось... Крутая волна приподняла плот, и тут Юрий увидел идущий корабль... И все... Черная мгла заволокла сознание... На палубе плавбазы "Алексей Хлобыстов", первой подошедшей к терпящим бедствие морякам, безжизненное тело Юрия Козлова положили к трупам. Клали как-то неловко и ударили о палубу. Он застонал... Четыре часа его приводили в чувство. Сердце вот-вот готово было остановиться. Длинная игла шприца пробила его живую стенку и влила живительный адреналин. Еще укол... Очнувшись, он увидел медсестру и ребят из команды плавбазы. Наступили сороковые сутки пребывания их в море. Теперь мы уже знаем счет потерям. Из 69 моряков подводной лодки "Комсомолец" в живых осталось 27. Из 15 матросов срочной службы — трое. Из обожженных — один, Юрий Козлов. Холодные воды Норвежского моря, похоже, не отразились на здоровье Юрия. Даже насморка не было. И все же... Ордена им вручали в южном санатории. Всем Красного Знамени рядовым и офицерам. Прилетал сам командующий флотом. Разговора о дальнейшей службе он не вел. Они начали его сами и попросили оставить их служить на атомаринах. 
Последний поклон... Погибших моряков хоронили в местах, где они родились, откуда были призваны на службу. Прогрохотали ружейные салюты над могилами капитана 1 ранга Таланта Буркулаковаон погиб сорокалетними навечно двадцатитрехлетнего Романа Филиппова. Тело Валерия Суханова так и не нашли. Остался жить Юрий Козлов. Жить и помнить то, что случилось с советской подводной лодкой в апреле 1989 года. Многое сейчас пишут о ее гибели. Часто противоречивое. Кто-то пытается усмотреть причину гибели в неопытности экипажа, кто-то все валит на техническое несовершенство атомарины. Лодка лежит на дне моря и хранит многие тайны. Правительственная комиссия не может точно установить причины ее гибели. Но как бы там ни было, этот случай стал уроком. Большим уроком для тех, кто делает лодки, и для тех, кто отправляется на них в плавание. Конечно, проще всего сидеть на берегу и убеждать себя в том, что напряженность в мире ослабевает, а, значит, скоро отпадет надобность ходить в моря и рисковать жизнью. К сожалению, реальность иная. 
Такой подводная лодка "Комсомолец" запомнится нам. "Кто владеет трезубцем Нептуна — тот владеет короной мира". Это провозгласили американские подводники во времена появления атомарин с ракетным вооружением. Давно это было. Что правда, то правда, С тех пор многое изменилось. Мы с удовольствием смотрим на клубы дыма и огня, разрывающие ракеты на полигоне их уничтожения. Многих опасностей лишился мир. Многих, но не всех... Американский флот не уничтожил ни одной, даже самой малой единицы вооружения. Адмиралы и слышать не хотят об этом. Вот почему от причалов наших военно-морских баз уходят в море корабли и подводные лодки. Противостояние продолжается. И, по всей видимости, будет еще долго.
|
