03.09.10
Текст: , Виталий Юрганов, по рассказам очевидцев событий
Фото:
"Грузия" перед войной
Транспорт "Грузия" имел водоизмещение 6050 т, длину 115,85 м, ширину 15,5 м, осадку 5,8 м, высоту борта 7,84 м. Главные двигатели - два дизеля по 1950 л.с. - обеспечивали скорость полного хода 13 узлов. Кроме 708 военных в трюмы этого судна было погружено и 526 тонн боеприпасов. Этот последний переход судна из Новороссийска в Севастополь, в составе конвоя, окончился трагедией. На переходе из Новороссийска в Севастополь 12 июня 1942 г. около 12 часов полудня конвой был обнаружен воздушной разведкой противника.
Вечером конвой атаковали бомбардировщики и торпедоносцы. За период с 20 часов 30 минут до 21 часа 35 минут на конвой, находившийся в 45 милях южнее мыса Айя, было сброшено 150 бомб и 8 торпед.
Капитан В.А. Габуния весьма искусно управлял судном, и "Грузии" удалось уклониться от всех торпед и большинства бомб. Лишь две фугасные бомбы взорвались в воде на дистанции 8-10 метров от кормы транспорта, а третья рванула в 50 метрах от левого борта. Сотрясениями заклинило руль в положении "право на борт", остановился правый дизель, разошлись швы обшивки кормового подзора, в кормовые отсеки начала поступать забортная вода. Экипаж мужественно боролся за спасение своего судна: уже через полчаса удалось запустить правый дизель и поставить руль в диаметральную плоскость. Однако вода в отсеки поступала слишком быстро. Имевшиеся на судне водоотливные средства с откачкой воды не справлялись. Переборки между кормовыми отсеками оказались не герметичны, вода стала распространяться в нос. Дифферент на корму медленно нарастал. Через некоторое время вода затопила туннели гребных валов и начала поступать через тоннели и кормовую переборку в машинное отделение. К 22 часам вода полностью затопила трюмы № 5 и № 4. Скорость хода упала до 7 узлов, валы судна вращались в воде.
К 3 часам ночи 13 июня 1942 г. дифферент на корму достиг предела, вода затопила румпельное отделение, и ее уровень дошел до кормовой швартовной палубы. Иллюминаторы помещений, расположенных в корме судна, оказались под водой, и через неплотности их задраивающих устройств также начала поступать вода. Скорость конвоя с каждой минутой снижалась.
Тральщики "Щит" и "Гарпун" поочередно буксировали "Грузию". Корабли медленно двигались к базе, пять сторожевых катеров вели боевое охранение конвоя. Лишь в 4 часа 30 минут конвой прошел боны Севастопольской бухты. При подходе к бухте Южная к борту "Грузии" подошел портовый буксир СП-2. Казалось, что транспорт удастся спасти. Но на развороте и маневре подхода к причалу "Минная" в середине бухты в 4 часа 48 минут "Грузию" атаковали с бреющего полета пять самолетов противника. Утренний рассвет хорошо освещал полузатопленную "Грузию", а свежий ветер быстро отнес дымовую завесу, поставленную катерами охранения.
Последний взрыв
Две авиабомбы попали в машинное отделение и затопленный кормовой трюм №4, груженный 82-мм минами. Самолет, сбросивший бомбы, был сбит, но в 4 часа 55 минут произошел сильный взрыв в трюме №4. Силой огромного взрыва корпус "Грузии" был разорван на две части. Кормовая часть корпуса длиной около 40 метров быстро затонула с креном на правый борт. Через восемь минут скрылась под водой и носовая часть многострадального транспорта. На воде осталось только облако дыма, горящего соляра и каких-то плавающих конструкций. Погибли почти все люди, находящиеся на борту, только несколько тяжело контуженых моряков удалось подобрать с воды портовым катерам.
Оборона Севастополя крайне нуждалась в боеприпасах, и, несмотря на полное господство врага в воздухе, водолазам аварийно-спасательной и судоподъемной службы флота было приказано поднять боеприпасы из затопленных трюмов "Грузии". Работами по разгрузке руководил эпроновец инженер-капитан 3 ранга В.К. Шашуков. За шесть дней было поднято 38 тонн боеприпаса, но немецкой авиацией были утоплены два водолазных бота, понтон, на который выгружались поднятые с грунта снаряды, от разрывов снарядов и авиабомб погибли восемь водолазов, контужены и ранены еще несколько человек. Дальнейшие работы по подъему боеприпасов были прекращены.
Б. Южная в 1942 году
После окончания войны первоочередной задачей аварийно-спасательной службы ЧФ стала расчистка севастопольских бухт от затопленных судов и кораблей. Вход в Южную бухту судам и кораблям был совершенно невозможен из-за лежащего на борту недалеко от причала морского вокзала крейсера "Червона Украина", мачты и надстройки которого простирались к середине фарватера. У Павловского мыса возвышался над водой левый борт погибшего под бомбежкой эсминца "Свободный". В центре фарватера на глубине 15 метров лежали две части санитарного транспорта "Грузия", во время значительного волнения были видны их надстройки. Рядом у стенки судоремонтного завода имени С. Орджоникидзе находился затопленный теплоход "Димитров". Дальше в глубину бухты были затоплены два плавучих крана и несколько средних и небольших судов. Вблизи разрушенных причалов на грунте лежала различная техника.
В 1947 году после подъема крейсера "Червона Украина" начались работы по подъему транспорта "Грузия". В техническом отчете по подъему "Грузии", утвержденном 29 апреля 1950 года, отмечено, что корпус судна был разрушен на две части. "Как будто огромным остро отточенным ножом судно аккуратно разрезало в поперечном направлении - без обычного в таких случаях полного раздробления корпуса на мелкие части - носовую, с трюмами №№ 1, 2, 3, и кормовую - с трюмами № 4 и 5. Носовая часть находится на расстоянии 50 метров от кормовой части и лежит на грунте с креном на правый борт".
Судоподъемные работы выполнял 21 аварийно-спасательный отряд под командованием капитана 1 ранга Николая Рыбалко, в довоенном прошлом он был флагманским химиком Черноморского флота. Это странное назначение, возможно, связано с планируемым выполнением отрядом совершенно секретной операции поиску и уничтожению авиабомб и снарядов, начиненных отравляющими веществами и затопленных под руководством Рыбалко в бухте Казачья перед оставлением Севастополя в конце июня 1942 года. Но об этом дальше.
Штаб по подъему "Грузии" размещался рядом на причале в полуразрушенном здании, на месте которого построен нынешний Морской вокзал, состав отряда базировался там же. Судоподъем обеспечивали небольшие суда "Арагва", "Челюскин" и различные маломерные катера, приспособленные под водолазные боты с маломощными бензиновыми двигателями. Подводно-технические работы проходили по традиционной, хорошо отработанной схеме - под корпусом судна гидромониторами промывались туннели размером 1,2-1,5 метров, в которые протягивали стропа для крепления понтонов. Размытый грунт отсасывали грунтососами и подавали на баржу. Грунт вокруг затопленного судна был обильно усыпан снарядами, авиабомбами, стрелковым оружием, полусгнившим военным снаряжением, останками людей. Особую тревогу вызывал разбросанный по дну боезапас. Поднятые на поверхность авиабомбы, снаряды и мины из-за разницы в давлении начинали "шипеть", из них сочилась вода - казалось, что вот-вот и они взорвутся.
Тогда со дня Южной бухты водолазы подняли многие сотни снарядов и мин, разлетевшиеся при взрыве. Носовые трюмы решили не разгружать в Южной бухте, так как состояние боезапаса внушало серьезную тревогу.
В дебрях судовых помещений водолазы нашли и склад продовольствия. Основная масса консервов испортилась. Запечатанные бутыли с томатным соком при подъеме на поверхность сразу же разрывались из-за перемены давления. Но вино в бутылках сохранилось хорошо и инкогнито использовалось "рыцарями глубин" по прямому назначению.
Николай Савинов
В тяжелых судоподъемных работах участвовали опытные водолазы - настоящие подводные асы - мичман Гринченко, старшина 1-й статьи Георгий Васильев (имевшие стаж более 10000 подводных часов), мичман Николай Савинов (проработавший под водой 15000 часов), младший лейтенант Михаил Безжанов (будущий флагманский водолазный специалист ЧФ), водолазы Николай Литвинов, Алексей Ивлев, Иван Губанов, Иванов, Антоненко, Ященко, Бондаренко, Михайлов, Пустынский, Безручко, Долмагов и другие. После почти двухсменной напряженной работы под водой водолазы шли на расчистку завалов в центр города на улицу Ленина и Графскую пристань, выполняли камбузные и хозяйственные работы, так что на сон оставалось не более 4 часов.
В 1948 году обе части "Грузии" подняли на понтонах и отбуксировали в безлюдную Казачью бухту, где на глубине 8 метров положили на грунт в ожидании решения на дальнейшую их судьбу, разгружать боезапас так и не решились. Севастопольские мальчишки тех лет не раз совершали набеги на транспорт, добывая себе для "игр" снаряды, мины, оружие и устраивая из них в балках "фейерверки".
Возможно, что о "бомбе" замедленного действия морского базирования, то бишь о начиненной боезапасом "Грузии", не вспомнили бы еще эдак лет 20, а то и подолее, если бы не эстафета крупных политических деятелей, проносящихся чередой через Севастополь в район Южного берега Крыма на переговоры и деловой отдых.
Аэродром на мысе Херсонес, хорошо отремонтированный и подготовленный немцами для действий своей авиации за два года оккупации, был выбран командованием для приема правительственных делегаций. По кольчужной аэродромной сетке по несколько раз в месяц шуршали шасси правительственных самолетов, несущих на отдых в Крым "ответственных товарищей". Рядом с аэродромом на берегу Казачьей бухты возвели "Дом встреч", оборудованный правительственной связью, комнатами для ожидания и пляжем. От них хорошо просматривалась вся бухта, в том числе и надстройки положенной на грунт в ожидании решения дальнейшей судьбы "Грузии".
Руководство 9-го управления КГБ, занимающееся обеспечением безопасности аэродрома, узнало о том, что рядом с обеспечиваемым ими "объектом" в бухте лежат тонны неконтролируемого боезапаса. Разразился тихий скандал, закончившийся приказом Черноморскому флоту убрать из бухты бывший транспорт "Грузия".
Интересную интерпретацию нового всплеска внимания к "Грузии" приводил адмирал Н. Басистый в своих мемуарах "Море и берег". Оно отражало реалии времени и между строк содержало требование партийной цензуры: "Шли годы. Севастополь рос, городская черта приблизилась к Казачьей. И вторично встал вопрос о "Грузии".
Всякий севастополец знает, что к 1956 году границы города не шагнули к окраинам. Город еще лежал в руинах и был безлюдным. Район бухты Казачья к началу 60-х годов представлял собой степь ковыльную, тишь и глухомань. Побуждающие причины исходили из плана обеспечения безопасности аэродрома и оттого в мемуарах отражение не нашли.
Убрать затопленный транспорт поручили экспедиции подводных работ ЭОН-35, которая работала на восточном берегу бухты Казачья, разделывая на металл огромный корпус линкора "Новороссийск", поднятого в Севастопольской бухте.
18-20 декабря 1956 года на подводную разведку отправились водолазы. Они обследовали состояние корпуса, помещений и достали для экспертизы из трюмов образцы снарядов и мин. Специалисты артиллерийского управления дали заключение следующего характера: "Во всех сильно заиленных трюмах теплохода беспорядочное нагромождение различных грузов, смешанных с большим количеством различного назначения боеприпасов. Грузы смещены на борт в сторону крена теплохода. В 1, 2 и 3-м трюмах, на палубах, в надстройках носовой части обнаружены отдельно разбросанные 45-мм патроны и 45-мм снаряды с головными взрывателями. Поднятые из разных мест для анализа пять образцов патронов были без укупорки. В первом трюме найдены 130-мм боевые заряды в оцинкованных пеналах, состоящие из ленточного и трубочного порохов к пушке 130/55 калибров. Заряды начали разлагаться. Во втором трюме находились покрытые ракушками осколочно-фугасные снаряды с головными взрывателями РГМ к пушке образца 1937 года. В третьем трюме - обнаружены 45-мм патроны с осколочно-трассирующими снарядами с головными взрывателями МГ-5". По докладу водолаза там находились еще какие-то снаряды, но из-за нагромождения конструкций и плохой видимости под водой поднять образцы и их осмотреть не удалось. Подводная разведка проводилась практически наощупь.
Во второй части "Грузии" в районе бывшего четвертого трюма и почтово-багажного помещения водолазы извлекли обросшие водорослями и ракушками три осколочные мины калибром 50 мм и 82 мм. Все мины были без укупорки.
По результатам осмотров поднятых образцов старший офицер отдела боеприпасов артуправления ЧФ подполковник технической службы Шевченко сделал вывод: "...боеприпасы, находящиеся в трюмах и в других местах теплохода "Грузия", от 14-летнего воздействия морской воды пришли в негодность... но это не значит, что эти боеприпасы потеряли способность взрываться". Из этого следовало, что разрезать корпус судна электрокислородной резкой или дробить его взрывами нельзя.
С заключением Шевченко согласился и начальник артуправления ЧФ капитан 1 ранга П. Артюхов. Возможно было только одно - вновь поднять "Грузию" и затопить ее на большой глубине, где возможный взрыв боезапаса никому не принесет беды.
Весьма подробное перечисление всех типов и состояние боезапаса я привожу совершенно не случайно, так как, возможно, с начинкой "Грузии" связана одна из тайн последней севастопольской обороны - но об этом чуточку ниже.
...Экспедиция ЭОН-35 к тому времени закончила выгрузку 320-мм боевых снарядов и зарядов из артпогребов линкора "Новороссийск", большая часть корпуса бывшего "итальянца" была уже разобрана на металл. Теперь для ЭОН-35 предстояла работа не менее опасная, но уже на полуистлевшем транспорте "Грузия".
Командир ЭОН-35 инженер-подполковник Элиазар Лейбович, инженер-подполковник Глеб Чикин и инженер-майор Вацлав Елин разработали проект второго подъема "Грузии". В соответствии с ним следовало раскрепить, по возможности, оставшийся боезапас в носовых трюмах. Затем понтонами поднять три четверти мало поврежденного корпуса, вывезти его в открытое море и в официально обозначенном районе свалки боезапаса затопить на глубине 1200 метров.
Работы начались в 1959 году. Сначала пытались поднять плавучим краном грузоподъемностью 250 тонн вторую кормовую часть "Грузии", но она оказалась тяжелей и не хотела отрываться от дна. Пришлось эту затею оставить.
По воспоминаниям водолазов, во время подводных работ в районе кормовой части с грунта извлекли несколько с виду обычных авиабомб и снарядов. После подъема на поверхности из них начинала выделяться какая-то жидкость. Матросы, принимающие этот груз от водолазов на борту катеров, получили от соприкосновения с ней ожоги, язвы и сильные раздражения кожи, характерные для действия боевых отравляющих веществ иприта или люизита. Трое водолазов получили тяжелые поражения.
Водолазу Петру Ставицкому во время подъема одной бомбы на руки попали капли ОВ, вызвав страшные язвы. Другой водолаз как-то умудрился вдохнуть ядовитые пары, в результате чего несколько месяцев пролежал в госпитале.
Начали разбираться и вспомнили еще ряд похожих инцидентов с водолазами, произошедших несколько лет назад в этих же местах.
Оказалось, что в 1950-54 годах в бухте Казачья "под большим секретом" проводился поиск и подъем боезапаса, начиненного отравляющими веществами, затопленными нашими силами перед оставлением Севастополя 27-29 июня 1942 года. Мичман Владимир Корпус только за 3 часа работа нашел и поднял 27 химических бомб.
Крупные бомбы стропили и поднимали поодиночке, мелкие - по 3-4 штуки доставляли наверх в парусиновом ведре. Весь найденный химический боезапас вывозили на барже и топили далеко в море. Работы прекратили, когда несколько водолазов получили тяжелые поражение от ОВ. На дне бухты остались лежать еще сотни единиц боеприпасов, начиненных отравляющими веществами.
На них-то и наткнулись водолазы, выполняющие работы по очередному подъему бывшего транспорта "Грузия". Остатки этих боеприпасов и ныне находятся на дне бухты. Работы по их локализации вот уже многие годы ведут несколько научно-исследовательских учреждений МО Украины. И эта работа далека от завершения. Несмотря на этот факт, бухта Казачья стала одним из излюбленных мест отдыха гостей, приезжающих в Севастополь, а на берегу бухты вырос город элитных дачных домов.
Так или иначе, корму "Грузии" оставили в покое. Под носовой частью корпуса промыли туннели, продели в них стропа и завели их в 200-тонные судоподъемные понтоны. Водолазными работами руководил водолазный специалист высшего класса - капитан 2 ранга Павел Николаевич Никольский. До этих событий он был командиром водолазной группы ЭОН-35, управлял действиями водолазов при подъеме линкора "Новороссийск" и особо отличился при выполнении работ по спасению экипажа подводной лодки "М-351", затонувшей в 1957 году на 83-метровой глубине вблизи Балаклавы.
Никольского по праву называли талантливым русским самородком. Талант этот особенно проявлялся, когда водолазные работы становились сложными и опасными и когда нужно было в кратчайший срок принять единственно правильное решение и самому же выполнить его. Сослуживцы говорили, что в воде он чувствовал себя как рыба - насколько близка и подвластна была ему подводная стихия.
Водолазы и сам Никольский оригинально разместили понтоны и надежно закрепили их 63-мм стропами. Благодаря слаженной и энергичной работе группы специалистов ЭОН-35, "Грузию" довольно быстро подняли второй раз. Следующим этапом была операция её затопления.
"Грузия"
На календаре стоял октябрь 1960 года, в это время Черное море начинало бурлить осенними штормами. Для проведения операции затопления судна ожидали благоприятного прогноза погоды, и он был получен. Группа подрывников, возглавляемая капитан-лейтенантом Михаилом Козловым, закрепила на стропах понтонов кольцевые кумулятивные заряды. Их назначением была перебивка стропов. После чего освобожденные от стропов понтоны останутся на поверхности, а носовая часть бывшей "Грузии" уйдет на дно.
Буксировало "Грузию" к месту последнего упокоения спасательное буксирное судно "Карабах", которым командовал капитан 3 ранга Олег Степанович Крот. Безопасность перехода обеспечивали корабли ОВРа и два морских буксирных судна вспомогательного флота, задачей которых являлась буксировка освобожденных понтонов в бухту Стрелецкая.
Прогноз метеорологов оправдался не полностью. Когда экспедиция прибыла в точку затопления носовой части "Грузии", это примерно 25-27 миль к юго-западу от Севастополя, до этого идеальная погода резко ухудшилась. Налетел внезапный грозовой шторм.
Ветер буквально в считанные минуты усилился до 20-25 метров в секунду, по морю загуляли большие пенистые волны, вокруг засверкали молнии, раздавался оглушительный гром. Пошел сильный дождь, потоки которого горизонтально летели и слепили людей. Волны сильно раскачали "Грузию" и с огромной силой били понтоны о её корпус. У спасателей возникли серьёзные опасения в успешном завершении операции. Командование ОВРа грозу в районе затопления "Грузии" приняло за взрывы боезапаса, доложило на командный пункт флота и в район на быстроходном катере прибыл начальник аварийно-спасательной службы флота капитан 1 ранга Б.Г. Башук.
Как тут пригодилась мастерство Никольского! Благодаря грамотному раскреплению все понтоны выдержали удары волн. Ни один строп не порвался и не перетёрся.
Начинались сумерки, волны не утихали, гром и молнии как будто замерли в небе над обреченным корпусом теплохода. Подрывная группа под руководством Никольского, Козлова последний раз осмотрела судно и заряды. Корпус судна скрипел и стонал от ударов волн и резонировал от громовых раскатов. Понтоны болтало как игрушечные мячики.
С большим трудом Козлов и Никольский и группа специалистов, осматривавшая "Грузию" перед затоплением, пересели на баркас "Карабаха" и, разматывая за собой кабель от подрывных зарядов, отошли от объекта на безопасное расстояние.
Козлов уверенно подорвал заряды. Вся система четко сработала. Стропа, крепящие понтоны к "Грузии", были перебиты. Понтоны, "получив свободу", отскочили в сторону, а носовая часть "Грузии" провалилась в сероводородный мрак Черного моря, за километровую отметку... Несколько десятков людей проводили взглядами в последний путь заслуженного труженика войны и одновременно братскую могилу сотен людей... Вечная им память!
Важное
Важное
Важное
Важное
