Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Линейка электрических винторулевых колонок

Для малых судов
разработали
электрическую ВРК

Поиск на сайте

О времени и наших судьбах-Сб.воспоминаний подготов-первобалтов Кн.2ч3

О времени и наших судьбах-Сб.воспоминаний подготов-первобалтов Кн.2ч3

Прикован к подводной лодке

События развивались очень быстро. На ПЛ была произведена кадровая реорганизация. Дополнительно к начальнику РТС были введены две новых штатных единицы командиров электронно-вычислительных групп (ЭВГ). С двух северных подводных лодок, проходящих ремонт на КМОЛЗ, начальники РТС были переведены к нам на штат начальников ЭВГ. Ход работ курировали два контр-адмирала в отставке для координации взаимодействия военных, строителей и учёных.
Одним из адмиралов был Ярошенко Василий Николаевич, изумительной души человек. Во время Великой Отечественной войны он на ЧФ командовал лидером «Ташкент», который был последним кораблём, прорвавшимся в осаждённый Севастополь и вывезшим оттуда большое количество раненых и знаменитую панораму Рубо «Оборона Севастополя». Лидер дошёл до Новороссийска, успел разгрузиться и от большого количества пробоин, полученных на переходе от бомбёжки гитлеровской авиации, затонул.

Мой заместитель, находясь в Лиепае, умудрился раздобыть плёнку кинохроники военных лет, на которой был снят эпизод погрузки на лидер «Ташкент» в Севастополе раненых и вооружения под непрерывными разрывами бомб и снарядов. А на мостике находился молодой тогда командир лидера капитан 3 ранга В.Н.Ярошенко. Мы собрали команду, пригласили Василия Николаевича и показали ему кадры кинохроники. Он был сильно растроган, так как этих кадров он до этого не видел.
Второй адмирал Жуковский Оскар Соломонович во время войны был начальником оперативного отдела Черноморского флота. В то время С.Г.Горшков был Командующим Дунайской военной флотилии. Между ними были довольно тесные связи. Жуковский, например, без стеснения звонил Горшкову в любое время, докладывал обстановку, просил какой-нибудь помощи, которая незамедлительно приходила.
Меня, начальника РТС и двух командиров ЭВГ откомандировали на три месяца в Ленинград в ЛКБ на учёбу, где мы познакомились с директором ЛКБ и главным конструктором Старосом Филиппом Георгиевичем и главным инженером Бергом Иозефом Вениаминовичем, а также с огромным коллективом разработчиков.

ЛКБ располагалось на Московском проспекте в здании, построенном перед войной для Дома Советов, но никогда не применявшемся по назначению. После войны здание было восстановлено и в нём располагалась Школа оружия ВМФ, а затем различные проектно-конструкторские и научные организации.
В ЛКБ срочно монтировался стендовый образец БИУС «Узел». Работы на стенде и на корабле велись очень интенсивно.
Через 20 дней нашего обучения пришёл приказ Главкома ВМФ о моём назначении командиром другой подводной лодки Северного флота, которая готовилась, а затем и участвовала в интереснейшем походе из Полярного во Владивосток вокруг Африки с заходом в 12 портов разных стран. Я пришёл к командиру дивизиона капитану 1 ранга Савкину получить добро на сдачу дел. У него как раз находился контр-адмирал Жуковский. Узнав в чём дело, он позвонил Главкому и сказал, что я начал обучение, и меня отзывать на флот нецелесообразно. Так моя мечта пройти через несколько морей и океанов лопнула. Меня оставили на прежнем месте, а вместо меня срочно назначили на ту ПЛ командира ПЛ «Б-109» В.И.Хлопунова. Итак, меня приковали намертво к ПЛ «Б-103», никуда не отпуская. Было отказано и в повторном поступлении в академию.
А мы продолжали учиться. Однообразие обучения иногда чередовалось совещаниями и «обмыванием» в Ленинградских ресторанах очередного успешного окончания этапа работ.

Когда я присутствовал на совещаниях, то понимал большую значимость работ. Участвовало очень много представителей различных институтов, проектных организаций, заводов из разных городов Советского Союза. Совещания проводились в режиме особой секретности под постоянным наблюдением сотрудников КГБ. Нам не разрешалось ходить в форме, одевались в гражданскую одежду. Чтобы попасть в помещение стенда с опытным образцом БИУС, нужно было пройти три пункта охраны.
В конце третьего месяца обучения к нам приехал начальник Главного штаба ВМФ адмирал флота Сергеев с четырьмя начальниками управлений – полными адмиралами. Мне приказали под пальто одеть форму. На стенде я был в тужурке и так работал на пульте, показывая возможности БИУС. Всем понравилось. Сергеев приказал ускорить работу и вечером того же дня убыл в Москву вместе со своими подчинёнными.



Знакомство командования ВМФ с БИУС "Узел"

Изучив теорию и освоив практику работы на стендовых приборах и на пульте БИУС, мы вчетвером сдавали зачёты на самостоятельное управление БИУС самому главному конструктору. Сдали хорошо и получили допуск. Система решала комплекс задач по торпедной стрельбе, навигации и кораблевождению, гидрологии и маневрированию.
Впоследствии уже на корабле она была сопряжена с приборами торпедной стрельбы в отсеках, радиолокационными и гидроакустическими системами, гирокомпасами, гиро-азимут-горизонтом и лагом. Дополнительные кабельные трассы были проложены на корабле с первого по седьмой отсеки.

Испытания БИУС «Узел»

Получив допуск к самостоятельной работе на БИУС «Узел», мы распрощались с милым нам Ленинградом и прибыли в Кронштадт, где на корабле полным ходом шли ремонтные и модернизационные работы. После их окончания поздней осенью 1968 года, мы ушли в Лиепаю для продолжения работ по БИУС.
В Лиепаю прибыли в ночь с 30 на 31 декабря 1968 года. ПЛ временно подчинили командиру 37 ДиПЛ КБФ. Командир дивизии контр-адмирал В.А.Пранц встречал нас на причале. Поинтересовался, состоянием корабля и личного состава, какие запасы мне нужно пополнить и пожелал отдыха в новогодние праздники. Сказал напоследок:
– Лодку принимать будем после праздников.



Пранц Владимир Августович

Личный состав разместили в казарме. Мне даже выделили маленькую двухкомнатную квартиру недалеко от Лиепайского Морского собора, такого же, как в Кронштадте. Ко мне вскоре приехала жена и две дочки.
Для подводной лодки был выделен отдельный причал напротив здания штаба, к которому никому, кроме нас, не разрешалось швартоваться. Весь день 31 декабря делали большую приборку и пополняли запасы. В отсеках установили и разукрасили ёлки. Новый год решили встретить на корабле. Для всех это было экзотично, а я уже не раз встречал Новый год под водой на боевой службе. Кок приготовил праздничный ужин. Настроение было праздничное у всей команды.

Около 23 часов 30 минут мне докладывают, что на ПЛ прибыл незнакомый капитан 1 ранга, которого верхняя вахта на корабль не допускает. Я поднялся наверх и вышел по трапу на причал. Каково же было моё удивление, когда я увидел Василия Александровича Архипова. Мы оба были рады встрече. Оказалось, что он недавно был назначен начальником штаба этой дивизии. Он говорит:
– Я здесь недавно, ещё не привык, знакомых нет. И вдруг родные люди прибыли!
Он встречал 1969-й Новый год вместе с нами. Было очень весело. Часа в два ночи он ушёл.
После Нового года приехали представители науки, и работы с БИУС «Узел» были продолжены.
На причал специально для БИУС был подведён трёхфазный ток. Агрегаты трёхфазного тока были установлены на ПЛ позднее на Лиепайском судоремонтном заводе Тосмаре. Когда ПЛ стояла у причала, в центральном посту находился городской телефон для вызова в любое время днём и ночью групп специалистов – разработчиков и представителей институтов ВМФ, когда что-то не ладилось в настройке БИУС по тем или иным задачам.

Дело в том, что все разработчики и наладчики жили в городе в гостинице «Лива». Их одновременно проживало там до двухсот человек, но они периодически своими предприятиями заменялись. У гостиницы постоянно стоял дежурный автобус и «волга» главного конструктора. Работы на ПЛ велись круглосуточно. На ночные работы я подписывал список каждый день на 25-30 человек. Если возникали сбои в работе системы, в любое время суток на автобусе привозился любой сотрудник или группа сотрудников.

На ПЛ частенько прибывали командир Лиепайской ВМБ контр-адмирал Другов со своими флагманскими специалистами и командование БФ со своей свитой. Несколько раз посещал нас и Командующий БФ адмирал Калинин. Командир ДиПЛ контр-адмирал В.А.Пранц частенько меня спрашивал:
– Голованов, когда ты, наконец, уйдёшь отсюда? Мне надоело всё время встречать начальство.
В таком режиме быстро пролетел 1969 год, наладочные и швартовные испытания БИУС. В апреле 1970 года начались заводские ходовые испытания. Нам для испытаний были приданы два СКР Лиепайской ВМБ, так как БИУС обеспечивала одновременную стрельбу торпедами по двум главным целям, идущим разными курсами и скоростями. Нас обеспечивал ледокол «Пурга». В этот период лёд простирался на 65-70 километров от берега. Ледокол выводил нас на кромку льда, и начиналась работа. После окончания плановых работ ледокол заводил нас через лёд в базу. И так неоднократно.

Испытания начались не совсем удачно. При выполнении торпедных стрельб не определялись точно ЭДЦ и дистанции до целей. На обычном ТАСе можно было не только корректировать курс, скорость и дистанцию до цели, но их и утверждать. На БИУСе всю корректуру производить было можно, но утверждать было можно только курс и скорость, а это приводило к тому, что дистанция резко изменялась в ту или иную сторону в зависимости от вводимых данных от гидроакустических станций.



Хоста, санаторий «Аврора» Северного флота, август 1969 года.
Отдыхаем всегда вдвоём. 10 лет совместной жизни

Являясь заместителем председателя комиссии по испытаниям, я знал характер маневрирования СКРов. Меня выводило из себя то обстоятельство, что никак не удавалось получить данные, приемлемые для стрельбы. Учёные-кибернетики, находившиеся на борту, а это были доктора и кандидаты наук, твердили одно и то же:
– Эрик Викторович, режим идёт нормально!
Я им в ответ:
– Зачем мне такой нормальный режим, если я не могу стрелять?
Когда перед самым залпом неожиданно «улетает» дистанция, мне хотелось треснуть аварийной кувалдой по центральному пульту БИУС, стоящему в центральном посту на штатном месте ТАСа. Несколько суток такой работы ни к чему не привели. Мы ушли в базу, и начались поиски, в чём причина.

Выяснилось, что у системы ввод пеленга был с точностью до шести угловых секунд, а акустические станции в автоматическом режиме давали большие угловые погрешности. Были срочно вызваны специалисты ЦНИИ «Океанприбор». Они буквально «вылизали» все акустические станции, а разработчики БИУС загрубили точность ввода пеленга в систему.
На следующих выходах всё пошло, как нельзя лучше. ЭДЦ и дистанции определялись хорошо, а торпеды нормально проходили под целями.
Успешно закончив заводские ходовые испытания, мы стали ждать прибытия комиссии из Главного штаба ВМФ для проведения государственных испытаний.
В июне прибыла комиссия ГШ ВМФ. Мы успешно прошли государственные испытания и стали ждать дальнейших указаний.

Встреча с Главкомом не состоялась

В один из тёплых июльских вечеров я находился на ПЛ в заводе «Тосмаре». Ко мне прибежал дежурный по бригаде ремонтирующихся кораблей и передал приказание срочно позвонить командиру дивизии. Я позвонил и услышал:
– Голованов, бегом ко мне. Завтра у тебя на борту будет Главком.
Преодолел три километра быстрым шагом и к комдиву. Он позвонил начальнику штаба КБФ и дал мне трубку. НШ мне говорит:
– Командир, завтра утром у вас будет Главнокомандующий. Перейти к своему причалу в дивизию. Подводную лодку за ночь покрасить. Офицерскому составу иметь чёрные и белые тужурки, которые одеть в зависимости от того, во что будет одет Главком.
Объяснил, что мы – корабль Северного флота, и у нас белых тужурок нет. В ответ получил приказание:
– Получить на базе белые кителя и золотые погоны на весь офицерский состав и держать их в готовности.

По просьбе комдива я также сказал, что у меня разобраны две линии вала, и не могу перейти к причалу. Комдиву очень не хотелось неожиданно принимать Главкома. На это начальник штаба флота сказал:
– Стойте в заводе. По прибытии Главкома ему доложим на его решение. При необходимости перейдёте с двумя буксирами, которые держать в готовности.
Посмотрел на часы. Шёл седьмой час вечера. И объявил на корабле аврал. Приказал получить краску и белые кителя.
Всю команду – на корабль и начать покраску. Как назло, пополз туман и стало сыро. В краску бухнули побольше сиккатива. На заводе включили два больших прожектора и направили свет на ПЛ. Началась большая приборка, покраска корпуса личным составом и подгонка кителей офицерским составом.
К утру всё было сделано. ПЛ покрашена даже «с петухами». Внутри вычищено, выдраено. Личный состав отправлен на базу. На корабле остались офицеры, одна боевая смена и учёные. Все находились на боевых постах. БИУС «Узел» включён. Белые кителя с золотыми погонами лежали в готовности на стоящем первым корпусом СКР. ПЛ стояла у стенки завода вторым корпусом у борта СКР.

На борту СКР выстроена его команда. Я стоял на палубе ПЛ вместе с дежурным офицером, а в носу и в корме стояли два вахтенных с автоматами для обеспечения противодействия диверсионным силам и средствам (ПДСС). Мы стояли далеко от проходной завода. Дальномерщик на СКР внимательно наблюдал, в чём выйдет Главком из машины, чтобы мы при необходимости могли успеть переодеться.
К проходной завода подъехал кортеж машин: «Чайка» и несколько «Волг». Из «Чайки» вышел Главнокомандующий ВМФ Адмирал флота Советского Союза Горшков Сергей Георгиевич. Дальномерщик с СКР нас обрадовал: Главком был в чёрной тужурке.

Огромная свита Главкома с начальниками управлений Главного штаба ВМФ, Командующий КБФ со своей свитой, командир Лиепайской ВМБ и командир ДиПЛ со своими помощниками двигались от проходной по причальной стенке завода к месту нашей стоянки. Шли долго, обходя какие-то железки и детали, разбросанные на территории. Подошли к нам. Вслед за Главкомом все поднялись на борт СКР. Над СКР взвился должностной флаг ГК ВМФ. Командир СКР отдал рапорт. Главком поздоровался с личным составом. В ответ услышал громкое и чёткое приветствие:
– Здравия желаем, товарищ Адмирал Флота Советского Союза!

Обстановка была праздничная. Погода отличная: голубое небо, ни одного облачка, тепло, ласково светило солнце. Главком в сопровождении свиты перешёл на другой борт СКР к нашему трапу. Трап, как и вся ПЛ, был заново покрашен ночью, концы аккуратно свёрнуты бухточками (кругами). Главком посмотрел на нашу подводную лодку, на меня, на уходящий вниз трап с борта СКР. Я посмотрел в глаза Главкома, затем перевёл взгляд на его «иконостас» – орденские планки. Их было очень много, почти до самого живота. Потом снова посмотрел в глаза Главкома и начал носом втягивать воздух в себя, чтобы гаркнуть «Смирно!». В этот момент произошло непредвиденное: Главком, никому ничего не сказав, резко через левое плечо развернулся на 180 градусов и быстро пошёл через СКР на берег.
Командующий КБФ адмирал Калинин удивлённо завертел головой то на Главкома, то на меня и тоже быстро пошёл с борта СКР вслед за Горшковым. Кстати, Горшков был маленького роста, а Калинин очень высокий. Мне они напомнили, как до войны в цирке выступали клоуны Пат и Паташён, низенький и высокий.

Весь адмиралитет двинулся вслед за Главкомом пешком до проходной завода. Адмиралы сели в машины и укатили. А мы остались в неведении, что делать?
Праздничное настроение улетучилось. Учёные насели на меня:
– Эрик Викторович, в чём дело? Что будем делать дальше?
Я отвечал, что не знаю, что, видимо, Главкому не понравилась ночная покраска, и меня, возможно, уже сняли. Ранее я слышал байки, что в одной из баз Главкому не понравилась покраска какого-то надводного корабля. Он выразил неудовольствие, сказав: «Что это за баржа?», и командир был отстранён от должности. Возможно, это не было правдой. Но настроение у меня сильно испортилось. Хуже нет, когда находишься в неведении.
Подошло время обеда. Дал команду привести всё в исходное положение. Корабль сдали дежурной службе, и все убыли на базу обедать. После обеда оставил команду на базе отдыхать, так как всю ночь работали.
После ужина зашёл к командиру дивизии, чтобы узнать, что делать дальше. Он сказал, что тоже ничего не знает. И я в 19.00 ушёл домой. В десятом часу вечера прибегает оповеститель и сообщает, что в 00 часов 00 минут начинается показ БИУС «Узел» Главкому.

Бегом в дивизию и на корабль в завод. Позвонил науке в гостиницу, все примчались на автобусе. Ровно в полночь по прежней схеме все стояли на своих боевых постах. Вся аппаратура БИУС включена. Во всём полная готовность.
В темноте к борту СКР подъехали несколько машин. Главкома и Командующего БФ не было. Приехавшие, как горох, посыпались в лодку. У меня в центральном посту никогда не было такого количества адмиралов, в том числе было три полных адмирала.
Ровно в полночь сел за пульт БИУС «Узел» и до четырёх часов ночи непрерывно показывал способы и методы решения различных задач, отвечая одновременно на вопросы проверяющих адмиралов. Несмотря на глубокую ночь, в центральном посту была неимоверная жара. Когда показ системы закончился, и мы вышли на свежий воздух, нервное напряжение прошло. Адмиралы поблагодарили меня и сказали, что всё понравилось. При этом сказали, чтобы я был в 8.00 у Главкома в гостинице «Лива», где он остановился, с документами по испытаниям. Все адмиралы сели в машины и укатили.

Мы привели всё в исходное и пошли на базу. Пришёл в штаб дивизии в 6.00, поднялся к оперативному дежурному. Он сказал, что его главная задача – обеспечить меня транспортом и спросил, видел ли я «козла» у подъезда? Ответил, что видел. Эта машина предназначалась для меня.

Поспать времени уже не оставалось. Решил проверить готовность секретчиков, которые должны были меня сопровождать с документами. Кстати, секретчики были не мои, а из штаба дивизии. Я их вызвал. Они появились выбритые, вычищенные, радостные, в чистой рабочей форме. Отправил их переодеваться в форму № 2 первого срока.
Вновь собрались, получили секретные документы, заключение государственной комиссии по результатам испытаний – пять пухлых папок материалов в голубых корочках с золотым тиснением и грифом «Совершенно секретно», и автомат с патронами.

В 7.30 пошли к машине. Выходим, а «козла», который стоял у подъезда в шесть утра, нет. Я бегом к ОД. Началась паника. Командир береговой базы помчался в гараж, завели какой-то автобус и к подъезду. В это время подлетает мой «козёл» с начальником политотдела дивизии. Оказывается, дежурный по береговой базе не знал, для чего выделен «козёл», на котором обычно ездил начпо. Увидев машину у подъезда штаба, он приказал шофёру срочно ехать за начпо, иначе он опоздает на подъём военно-морского флага. Согласно устава, водитель выполнил последнее приказание и чуть не привёл нас к крупным неприятностям.
Было уже 7.45. Мы бросились в машину, и я говорю водителю: «Гони!». Подскочили мы к гостинице за две минуты до 8.00. Смотрю, перед входом в гостиницу стоит группа адмиралов, учёных и особистов. Все волнуются. Как только мы остановились, мне кричат: «Бегом!».

Выхватил документы у секретчика, пулей выскочил из машины и бегом бросился в подъезд гостиницы. Ко мне подлетел один из длинноногих кандидатов наук и стал меня лидировать к Главкому. Мы буквально взлетели на четвёртый этаж, второпях проскочив третий, на котором жил Главком. Спустились на третий, и в коридоре нас встретил порученец Главкома, капитан 3 ранга, который сказал: «К Главкому уже вошли. Вы опоздали».
Открыл портфель, отдал ему папки с документами и упросил положить на стол Главкома, что он и сделал. Два часа прошли в томительном ожидании. Затем раздался шум, и в коридоре появилась группа адмиралов. Увидев меня, они подошли, поздоровались и сказали:
– Командир, что же ты опоздал? Ну не огорчайся, Главком посчитал, что, наверное, так и должно быть. Когда он с нами здоровался, вошёл порученец и положил на стол папки. Главком остался доволен и всё подписал.
Ну, я, конечно, обрадовался тому, что всё закончилось хорошо, что акт государственной комиссии утверждён Главнокомандующим ВМФ.

Через несколько дней в ресторане гостиницы «Лива» состоялся грандиозный «обмыв» окончания работ. За разработку и внедрение на подводных лодках ВМФ БИУС «Узел» группа авторов была удостоена Государственной премии. Не забыли и меня. Через два года мне сообщили из финансового управления штаба Северного флота: «Приказом ГК ВМФ за успешные испытания БИУС «Узел» Вы награждены денежной премией в размере 1000 рублей. Почему в течение двух лет Вы её не получаете? Срочно получите или она отойдёт государству». Я об этом приказе ничего не знал. Поехал в Североморск и получил денежную премию за вычетом подоходного налога.



Сентябрь 1970 года. Балтийское море. Переходим на Северный флот.
В пеленгатор наблюдает командир БЧ-1 Дорофеев

Осенью 1970 года мы простились с гостеприимной Балтикой и перешли в Полярный уже знакомым мне маршрутом вокруг Скандинавии. Начался ввод ПЛ в постоянную готовность, и тут я оценил возможности МВУ. Этот период прошел быстро, мы вошли в 1-ю линию, отстояли очередной раз в боевом дежурстве и начали готовиться к боевой службе.
После принятия на вооружение БИУС «Узел» была переименована в малогабаритное вычислительное устройство МВУ-110, которое было модернизировано и поставлялось серийно на все подводные лодки новых проектов того периода. В частности, на нашей эскадре все ПЛ проектов 641Б и 877 были оснащены МВУ-110.
Вот так и закончилась эта история, которую заставила меня вспомнить передача центрального телевидения «Совершенно секретно».



Весна 1971 года. Фото на память с личным составом ПЛ "Б-103"
около казармы в Полярном перед выходом на боевую службу

Боевая служба
Проход через Гибралтар


Весной 1971 года вышли на боевую службу в Средиземное море. С нами просились выйти представители науки, но Главком не разрешил.
Будучи командиром подводной лодки, мне приходилось насколько раз проходить пролив Гибралтар в надводном и подводном положении открыто и скрытно. Наиболее сложными маневрами, на мой взгляд, является проход Гибралтара дизельной подводной лодкой в подводном положении ночью и в надводном положении скрытно. Приведу примеры, которые были со мной.
Один раз при следовании в Средиземное море мне было предписано пройти пролив ночью в подводном положении. За сутки до подхода к проливу в районе мыса Сан-Винсенте мне не удалось сделать зарядку аккумуляторной батареи. Трижды выходил на третью ступень зарядки под РДП и трижды пришлось сниматься с РДП из-за сигналов самолётной РЛС. А соваться в пролив с разряженной батареей – безрассудство. Наконец, зарядка была закончена.

Подошёл к Гибралтару в светлое время в подводном положении, изучал обстановку, наблюдая в перископ и прослушивая все шумы. Надо было точно определиться по месту и дождаться темноты. Ночью форсировал пролив под водой в общем потоке гражданских судов. Утром вышел в Средиземное море с полуразряженной батареей. Но предстояло ещё целый день идти под водой для соблюдения скрытности. Только в тёмное время представилась возможность встать под РДП для заряда аккумуляторной батареи.
Была уверенность, что прошли пролив незамеченными. И вот тут-то случилось непредвиденное. Я был взят «в клещи» противолодочными кораблями НАТО. Видимо, в проливе береговая гидроакустическая станция на мысе Европа меня обнаружила и навела на меня корабли ПЛО. Снявшись из-под РДП, сделал несколько попыток уйти, но плотность батареи была маленькая, и мне не удалось оторваться.

На счастье в это время года в Средиземном море местами бывает «жидкий грунт», и мы попали на него на глубине 40-50 метров. Поддифферентовавшись под него, остановили ход, выключили всё, что было можно, даже один из гирокомпасов. Личному составу было запрещено перемещаться по отсекам. Нельзя было даже пустить насос для поддифферентовки, так как наверху этот шум улавливали и давали ход толчками, чтобы поддерживать гидроакустический контакт с лодкой.
Поэтому, для удержания лодки под слоем жидкого грунта, я использовал воздушную шахту РДП, боясь при этом порвать сальники. Когда лодка погружалась до глубины 100 метров, шахту поднимали, плавучесть увеличивалась. ПЛ по инерции погружалась ещё до 130 метров, а затем медленно начинала всплывать. На глубине 70 метров шахту опускали, и лодка медленно подходила снизу к жидкому грунту и некоторое время удерживалась на глубине 40-50 метров. Такие манипуляции мы проделывали много раз.

Жидкий грунт позволял нам не только держаться под ним без хода, но и не давал возможности кораблям ПЛО НАТО пеленговать нашу лодку и точно определять наше место.
Через несколько часов такой «игры», действующее в том районе течение, вынесло нас к северному африканскому побережью. Слышим, что корабли наверху хаотично забегали. Значит, нас потеряли. Вскоре всё вокруг затихло: ни гидролокаторов, ни шумов винтов не было слышно. Пронесло нас и под путями транспортов, следующих фарватерами у африканского побережья, так как их шумы тоже не прослушивались.
Дождались тёмного времени суток и дали ход, запустив мотор экономхода. Немного отошли в сторону берега и всплыли под перископ. Было темно. Наверху красота и благодать: яркое звёздное небо, полная луна, на море штиль. Прекрасно просматривался африканский берег и цепочка огней судового хода транспортов с другой стороны. Стали под РДП, спокойно отбили зарядку АБ. Я донёс обстановку в Главный штаб ВМФ и пошёл далее по плану.



1971 год. На плавбазе ПЛ в Средиземном море.
Ставлю задачу личному составу на боевую службу

Проход Гибралтарского пролива в надводном положении в тёмное время суток скрытно осуществлялся по-другому. ПЛ маскировалась под рыболовный сейнер по ходовым огням. Включались бортовые отличительные огни, верхний гакабортный огонь, а вместо топового огня на поднятой воздушной шахте РДП привязывали банку из-под тараньки с прорезью, соответствующей сектору обзора топового огня, в которую вставляли переноску и включали её. Так создавалось внешнее впечатление рыболовного сейнера.

Всё хорошо получается, когда нет никаких помех. Но однажды при выходе из Средиземного моря сложилась нештатная ситуация. Получив приказание форсировать Гибралтар скрытно в надводном положении в тёмное время суток, в сумерки всплыл на перископную глубину для оценки обстановки. Далее встал бортовыми дизелями под РДП и пошёл в точку всплытия в надводное положение. Ночь была ясная, светила луна. На подходе к точке всплытия обнаружил эсминец США, ходивший курсами норд-зюйд, перпендикулярными моему движению. На эсминце работал радиолокатор и гидроакустическая станция. Прикрываясь шедшими рядом транспортами, прошёл незамеченным. На поисковой станции «Накат-М» отмечался сигнал береговой РЛС Гибралтара силой до трёх баллов. Пройдя эту зону, решил всплывать, но вдруг обнаруживаю в перископ английский фрегат, тоже ходивший курсами норд-зюйд. От всплытия временно отказался, чтобы не быть обнаруженным.

В это время сила сигнала береговой РЛС была уже пять баллов. Она могла меня засечь как малую цель, вроде катера, так как у меня были подняты оба перископа, связная антенна ВАН, поисковая станция «Накат-М» и воздушная шахта РДП. Наблюдение велось в оба перископа из-за того, что в Гибралтаре очень интенсивное движение вдоль и поперёк. Особенно опасны были суда, которые имеют большую скорость и обгоняют.
Я наблюдал за надводной обстановкой через командирский перископ, осматривая горизонт впереди по курсу лодки от 90 градусов левого борта до 90 градусов правого борта. Старпом наблюдал в зенитный перископ в кормовом секторе в этих же пределах. Около нас стояли по два вахтенных офицера, которые по нашим командам фиксировали обнаруженные цели на специальных планшетах, записывали время, пеленга и дистанции до них. Они быстро обрабатывали все данные и давали рекомендации на расхождение. Так мы постепенно втягивались в Гибралтар.

При постоянном маневрировании для расхождения с целями, лодка приблизилась к африканскому берегу. Отчётливо наблюдал мыс Альмина и освещённые береговые причалы. Действовало встречное течение около 3,5 узлов, так что мы двигались с черепашьей скоростью семь узлов. Наконец, прошли траверз Гибралтара, пеленг на него пошёл на корму.
Через некоторое время я приготовился к расхождению с двумя встречными целями и решил после их прохода всплывать, считая, что оператор РЛС Гибралтара не схватит увеличения нашей отметки на экране под прикрытием двух больших транспортов. Но получилось так, что всплывать мне пришлось между ними.

Когда транспорта находились справа и слева почти на траверзах, дифферент резко пополз на корму. Из центрального поста боцман прокричал:
– Заклинило кормовые горизонтальные рули 20 градусов на всплытие!
Мгновенно дал команду:
– Продуть балласт аварийно! Стоп левый дизель и третий мотор! Включить ходовые огни, кроме нижнего гакабортного!
Сразу же всплыли. Отдраил верхний рубочный люк, и как был в трусах и тапочках, вылетел на подножку мостика. Смотрю, слева и справа расходимся с большими танкерами. Из огней включился один гакабортный, остальные, как оказалось, затекли. Приказал в бортовые отличительные огни и в банку из-под тараньки на шахте РДП вставить переноски, подать для меня ватные штаны и канадку. Всё было быстро исполнено. Всеми тремя машинами дал полный ход.

Четыре часа мы шли полным ходом в соответствии с распоряжением ГШ ВМФ и вышли в океан. Успели устранить неисправности. Затем срочно погрузились и пошли по плану.
Итак, отплавав на Средиземном море десять месяцев, мы успешно решили все задачи, в том числе и по освоению МВУ-100 и благополучно вернулись в базу.
На причале нас встречали, кроме командования и родных, ещё и представители науки. Научные мужи были очень довольны опытной эксплуатацией БИУС. Она за время похода работала очень хорошо и надёжно, обеспечивая командиру ПЛ решение многих сложных задач.
Через несколько дней я зашёл к комбригу капитану 1 ранга В.И.Акимову получить «добро» на поездку в Мурманск для встречи жены, а он говорит: «Поехали вместе, моя тоже прилетает». Доехали до Мурманска, часика два посидели в ресторане «Арктика», а затем отправились в аэропорт.

Самолёты прилетели из Москвы (его жена) и Ленинграда (моя жена) почти одновременно. Встретили и все вместе убыли в Полярный.
В дальнейшем В.И.Акимов стал начальником Главного управления навигации и океанографии (ГУНИО МО СССР), вице-адмиралом. Он совершил поход на научно-исследовательском судне в Антарктиду.
Одиннадцать суток с заклиненным рулём

Кроме проверки работы БИУС в длительном походе и решения задач боевой службы, примечательными были четыре эпизода из разных походов.



Средиземное море, 1971 год. Пополнение запасов ПЛ «Б-103» с плавбазы

Эпизод первый. Отказали оба гирокомпаса, и мне опять пришлось восхищаться МВУ-110. При помощи задачи «Маршрут», гироазимут-горизонта и ввода угла дрейфа, равного постоянному уходу гироазимута «Гиря-М», мы преспокойно шли сутки без обоих гирокомпасов по заданному курсу. Этот способ мы придумали сами на ходу, недаром изучали систему еще на стадии разработки. Через сутки ввели в строй кормовой гирокомпас, а еще через четверо суток и носовой гирокомпас. Невязка была небольшая.
Эпизод второй. При ведении разведки в Тирренском море, где проходили крупные учения с участием 6-го флота США, английских, французских, итальянских кораблей и голландской эскадры, наша ПЛ была обнаружена. Контакт со мной установили три американских корабля и два вертолета с опускаемыми и буксируемыми гидролокаторами. Море довольно маленькое само по себе, и я еще был ограничен сроками пребывания в нем. В течение двух суток я пытался оторваться, но ничего не получалось, а выходить из этого района по срокам ещё не мог.

Тогда я решил оторваться уходом на мелководье у острова Капри, так как низкочастотные гидролокаторы американцев на мелководье теряют цель, забивая сами себя мощными импульсами посылок, отражёнными от грунта. Ночью на третьи сутки сопровождения, я пошел на глубине к острову. Американцы начали терять контакт, а я вынужден был войти в территориальные воды. Дали по мне два залпа из «Хэджэхоков». по 12 ракето-бомб в каждом. Я слушал нервные доклады в ЦП из 1-го отсека о взрывах по левому и правому бортам и наблюдал довольно растерянные взгляды моряков. Чтобы успокоить всех, я объявил по трансляции, что все идет нормально.



1971 год. Боевая служба в Средиземном море. Осматриваю
горизонт после освобождения от преследования кораблей ПЛО

Мы успешно оторвались и, уйдя за остров, пробили зарядку аккумуляторной батареи. Затем продолжили ведение разведки учения и в назначенный срок скрытно вышли из Тирренского моря.
Я уже сталкивался ранее с применением оружия американцами, когда возвращался с боевой службы на Средиземном море в базу. В районе острова Альбаран меня атаковала тремя глубинными бомбами американская авиация. Но там был виноват Главный штаб ВМФ, управлявший мной и совершенно не дававший информацию о закрытии района и проведении американской авиацией фактического бомбометания глубинками. Это радио я получил в ночь уже после прохода этого района.



1971 год. Порт Анаба, Алжир. Заход на пять суток для ППР



Тороплюсь на приём к генеральному консулу в порту Анаба.
Переводчица за мной не успевает

Эпизод третий. Во время войны, когда нас вывезли из блокадного Ленинграда в Удмуртию, в школе получил в подарок книжку «Битва под Эль-Аламейном» про сражения войск Роммеля и Монтгомери в Африке. И вот, при заходе в Александрию АРЕ, нас возили на места боев.
Мы посмотрели бункер немецкого фельдмаршала Роммеля в районе Мерса-Матрух, побывали в музее Эль-Аламейн, посмотрели три мемориальных кладбища: итальянское, английское и немецкое, выполненные каждое в стиле, присущем нации. Школьником я и мечтать не мог, что увижу наяву то, о чем прочитал в книжке.



Египет, Александрия, 1971 год. Египтянки попросили меня сфотографироваться с ними на фоне дворца короля Фаруха

Эпизод четвёртый. При возвращении в базу и проходе Фареро-Исландского противолодочного рубежа, у ПЛ заклинило вертикальный руль в положении 25 градусов на левый борт. Переход был открытый,
очень сильно штормило. ПЛ стала описывать циркуляцию. Мне еще мешал маневрировать английский СКР «Солсбери», который начал сопровождение на рубеже. Через шесть часов мне удалось выбить руль из заклинки, и он остался в положении 12 градусов на левый борт.
За это время меня снесло обратно на 38 миль. Уже просматривались очертания берега. Я стал подумывать об отдаче, при необходимости, якоря. Но все обошлось благополучно. При 12-ти градусах положения руля на левый борт ПЛ управлялась тремя машинами путём подбора оборотов.
Вначале рыскание было в пределах 45 градусов по курсу, а затем 10 градусов. К нам из Северного моря прислали спасательное судно для взятия нас на буксир, но я его не принял из-за шторма. Размолотило бы ограждение рубки и приемники носовых гидроакустических станций. Поставил спасателя в кильватер на расстоянии 10 кабельтовых. В таком положении мы шли 11 суток в штормовом океане! Устали все до предела от такого плавания.

При входе в Кольский залив чуть не произошло ЧП. Залив закрыли для плавания всех судов: у меня же на борту ЯБП. Мне выслали два буксира. Один из них – «вертолет» с водометными движителями. Разрешили заходить в светлое время суток. Поставил буксиры в кильватер и начал заходить в залив. Откуда ни возьмись навстречу вылетел мотобот и прёт прямо на нас. Мы ему гудим, стреляем ракетами, никакой реакции. Дал команду буксирам его отсечь. Один из буксиров палил ракетами ему прямо в рубку. Наконец, он очухался, но было поздно. Вынужден был отработать назад, и у меня снова руль положило 25 градусов на левый борт и заклинило. Мотобот ушёл, вихляя, как пьяный.
Пришлось к носу подзывать «вертолет». Он подошел. Конец я у него не принял и договорился с капитаном буксира, что по команде «жми», он будет поджимать нас вправо, а по команде «отставить» – ПЛ пойдет сама влево.

И вот таким образом вошли в гавань. Под звуки оркестра ошвартовались к причалу. На причале был выстроен весь личный состав бригады ПЛ в форме первого срока. Один я в ватных штанах, валенках, канадке и шапке. Спуститься вниз и переодеться в этой нервозной обстановке я не смог.
Мне потом рассказывала жена, что младшая дочь Наташа сказала ей: «Мама, как папе не стыдно. Он в ватных штанах». Мы потом долго смеялись над этим ее высказыванием.

Уже обучаю молодых командиров

ПЛ встала в МПР, а я все лето 1972 года, исполняя обязанности заместителя комбрига, отрабатывал молодых командиров. У меня был маленький походный чемоданчик, и я перепрыгивал с ним с лодки на лодку, иногда в базе, иногда на рейде с помощью торпедолова. Только ошвартуешься на одной ПЛ, а уже получено «добро» на выход на другой. Одну лодку ставлю на якорь и пересаживаюсь на другую в море.
Затем меня назначили командиром группы подводных лодок, состоящей из «Б-2» и «Б-4» (я находился на «Б-2»), на разведку учения «Стронг Экспресс». Мне нужно было обкатать молодого командира Женю Коновалова, сына известного подводника Героя Советского Союза контр-адмирала Коновалова.

Нам поставили, как всегда, ряд задач, одна из которых формулировалась так: обнаружить в Атлантике АВП «Бонавенчер» и определить длительность поддержания с ним контакта и сопровождения.
Мы его обнаружили, вышли на его правый траверз на дистанцию 10 кабельтовых, находясь на перископе, и легли на параллельный курс. У него работали РЛС и ГЛС, но он нас не обнаружил, стал удаляться. Мы пошли на глубину, увеличили ход до среднего тремя моторами и еще длительно его прослушивали. Вернулись с учений, решив все задачи положительно.
Недельки через две меня послали старшим на борту с правами заместителя командира бригады на боевую службу в Средиземное море на ПЛ Б-4 для обкатки, выходящего первый раз на БС молодого командира капитана 3 ранга Мохова И.Н. Его отец, будучи во время войны командиром дивизиона ПЛ в Кронштадте, погиб вместе с ПЛ в одном из боевых походов в 1942 году.
Отплавав четыре с половиной месяца, зашли в Александрию на ППР. Встретили Новый 1973 год.



1 января 1973 года. Город Александрия Арабской республики Египет.
Вот так мы встречали Новый Год в Африке

Я доложил ГК ВМФ, что командир ПЛ задачи БС может решать самостоятельно. Пришел ответ: мне следовать с оказией через Севастополь в Союз. И я начал движение домой.
11 суток меня катали по Средиземному морю, пересаживая с одного корабля на другой. Побывал я и на флагманском корабле 5-й эскадры ВМФ ПКР «Москва». И вот в последний момент, когда уже шла погрузка с БПК, на котором мы находились на рейде Хаммамет, на танкер, следующий в Севастополь, меня вдруг вызвали по трансляции в радиорубку БПК на переговоры с НШ 5-й эскадры капитаном 1 ранга И.М.Капитанцем. Он мне сообщил, что моё возвращение в Союз откладывается. Мне следовать обратно в Александрию, где меня ждет «СС-21». На нем выйти в точку для встречи с ПЛ «Б-34», и на ней продолжить боевую службу.
Неожиданный поворот событий, но приказ есть приказ! Я на «СС-21» прибыл в точку и стал на якорь. Через несколько часов к борту ошвартовалась «Б-34». Мы с командиром капитаном 3 ранга Геннадием Трушковым поменялись местами. Его сняли с должности за упущения по службе на БС. Через два часа я, уже в должности командира ПЛ «Б-34», отошел от «СС-21» и продолжил на ней боевую службу в течение семи месяцев.



Порт Александрия, Египет, 1973 год.
Группа офицеров ПЛ "Б-34" на плавбазе

Во второй половине 1973 года мы зашли в Александрию на МПР. Нас сменил другой экипаж, и мы убыли в Союз. До Севастополя шли на БДК, а до Североморска нас доставили флотскими самолетами с промежуточной посадкой в Москве.
Когда на аэродроме «Североморск-1» мы вышли из двух перевозивших нас самолётов, грянул оркестр, доставленный с эскадры из Полярного. Было очень приятно. Мне сразу же вспомнились курсантские годы и заход линкора «Севастополь» в главную базу с оркестром за отлично выполненные задачи.



1973 год. Возвращение экипажа ПЛ «Б-34» с боевой службы через Москву. Экскурсия по городу и фотографирование на Красной площади

Работа в разведке и в штабе эскадры
Негласное прозвище Штирлиц


В Полярном сдали отчеты за боевую службу, и все разъехались в отпуска. Вернувшись из отпусков и подготовив экипаж, мы в 1974 году снова убыли в Александрию и приняли свою лодку Б-103. Начали готовить ПЛ к боевой службе.
Но вскоре я получил предложение командира эскадры ПЛ о назначении начальником разведки эскадры подводных лодок. Я дал согласие. Дождался нового командира и, сдав ему дела, оказией убыл через Севастополь в Полярный.
За время командования подводными лодками у меня всегда складывались хорошие взаимоотношения с офицерским и личным составом. Под моим командованием служили в разное время семь старших помощников, которые стали командирами дизельных и атомных подводных лодок: капитан-лейтенант Ю.И.Коньшин, капитан 3 ранга Л.В.Соболев, капитан 3 ранга В.Н.Воронов, капитан-лейтенант В.Т.Булгаков, капитан 3 ранга Е.Г.Сулай, капитан-лейтенант Е.К.Невярович, капитан-лейтенант Е.Н.Кошелев.

Многим молодым командирам ПЛ я помогал обрести уверенность в самостоятельном управлении кораблём. Со многими офицерами, служившими со мной и живущими сейчас в Санкт-Петербурге, я поддерживаю дружеский контакт.
И вот новая должность. Через полгода я уже полностью освоился с ней и даже получил негласное прозвище «Штирлиц». Коллектив был дружный и довольно большой. На каждой ПЛ по четыре человека (офицер, мичман и 2 старшины). А подводных лодок около сорока. Три плавбазы, тоже с группами разведчиков. Да еще береговой разведывательный приемный радиоцентр с офицерами, мичманами и моряками срочной службы. Кроме своих специалистов, на меня легла еще обязанность разведывательной подготовки всего офицерского состава эскадры ПЛ.
Да еще избирали вначале заместителем секретаря, а затем и секретарем партийного бюро штаба и политотдела эскадры ПЛ. Жизнь забурлила. В мае 1975 года мне присвоили звание капитан 1 ранга.



1976 год. Начальник разведки 4-ой эскадры подводных лодок Северного флота с командирами групп ОСНАЗ. («Штирлиц» со своей командой)

В 1976 году в Разведывательном управлении ВМФ решили создать «Наставление по ведению разведки подводными лодками» (НВР ПЛ). Собрали группу из четырёх человек для его разработки. В эту группу вошли: начальник разведки 1-й флотилии ПЛ и я от Северного флота, однокашник Боря Николаев от Военно-Морской академии и Виталий Суздаль от ВОЛСОКа. Четыре капитана 1 ранга, а Виталий Суздаль ещё и доктор наук, и профессор. Нас вызвали в Москву, в Разведывательное управление ГШ ВМФ.
Мы добросовестно трудились в Москве целую неделю. Нашей работой руководил непосредственно начальник отдела Разведывательного управления ВМФ Юра Квятковский, однокашник и тоже капитан 1 ранга.
С утра до вечера мы морщили от натуги лбы, сидя в специальном кабинете, стараясь сформулировать плодотворные идеи и дельные мысли. Выручил опыт работы в разведке. Задачу выполнили, родили-таки это наставление.

Получив добро вернуться на свои места службы, Суздаль, Николаев и я отправились на Ленинградский вокзал и взяли билеты на поезд. До отхода поезда оставалось минут двадцать. Возникла идея отметить успешную командировку. Купили бутылку «Столичной» и «закусь». Пришли в вагон и, расположившись в купе, налили в стаканы понемногу, пока ещё не трясло.
Вдруг открывается дверь и входит какой-то пижон в галстуке и говорит: «У меня здесь место». Мы ему: «Пожалуйста, располагайтесь. Не хотите ли поддержать нашу компанию?». Он скривил физиономию и представился, что он кандидат наук, поэтому не может позволить себе распивать водку, ещё не начав движения. При этом употреблял какие-то научные термины.
Виталий Суздаль его осадил, бросив тоже научный термин, чем сильно озадачил пижона. Когда он узнал, что перед ним доктор наук, профессор, расплылся в улыбке и подставил свой стакан.
Мы дружно доехали до Ленинграда, где и разбежались.

Командно-штабная работа

В 1977 году меня назначили заместителем начальника штаба 4-й эскадры ПЛ Северного флота. Тут объем работ еще более увеличился, но зато работа командно-штабная очень интересная. В этом деле пригодился и трёхлетний опыт службы начальником разведки эскадры ПЛ.
Мне еще подбросили дополнительную внештатную работу. Командир эскадры являлся начальником гарнизона до образования у нас Кольской флотилии разнородных сил, когда гарнизоном стали командовать они. Так вот я стал по совместительству начальником штаба защиты, местной и гражданской обороны гарнизона города Полярного.
А это не только ежегодные учения гарнизона и пятисуточные сборы начальников штабов местной обороны гарнизонов всего побережья западной части Кольского залива (Оленья, Гаджиево, Видяево, Западная Лица, Полярный), но и кропотливая ежедневная работа по подготовке частей, объектов местной и гражданской обороны гарнизона и населения города, их взаимодействие.



Офицеры штаба 4-ой Краснознамённой, ордена Ушакова 1-ой степени эскадры подводных лодок Краснознамённого Северного флота перед торжественным парадом в честь Дня Военно-Морского флота СССР. Полярный, июль 1977 года

Помню, как-то при проверке этих вопросов комиссией МО СССР, московский генерал дал высокую оценку подготовке судоремонтного завода и госпиталя, в которых были оборудованы подземный док, подземный госпиталь и служба радиационной безопасности.
Кроме того, до 1986 года я руководил группой марксистко-ленинской подготовки офицеров штаба, политотдела и особого отдела эскадры.
В годы перестройки наш начальник политотдела эскадры, закончивший в своё время Военно-Морскую Академию и Академию Генерального штаба, в 1986 году тоже сделал перестройку: мою группу передал начальнику штаба эскадры, а сам стал вести группу, в которую включил заместителя командира эскадры по ЭМЧ, меня, заместителя начальника политотдела, командиров бригад ПЛ, береговой и торпедно-технической баз.

Много времени тратилось на различные совещания и еженедельные планирования боевой подготовки эскадры в штабе флота в Североморске, куда приходилось добираться либо катером, либо на машине. Каждый рабочий день штабом эскадры ПЛ проверяли от одной до трех ПЛ то по уровню БП, то готовность к заступлению в БД или уходу на БС, а также в ремонт. Обычно я собирал группу офицеров штаба и политотдела эскадры ПЛ, и мы осуществляли проверку. Иногда присутствовал командир эскадры или начальник штаба эскадры.
Как правило, по всем ежедневным вопросам обращались ко мне, не желая беспокоить НШ или командира эскадры. Если я не мог решить вопрос сам, я переадресовывал его начальникам. Даже ночью ОД эскадры звонил мне, а уж если вопрос был не в моей компетенции, я переводил его на начальство. У меня дома у кровати стоял телефон, чтобы удобно было протянуть руку и сразу взять трубку.




Город Полярный, 1985 год Приветствуем и поздравляем личный состав 4-ой эскадры ПЛ КСФ с Днём Победы: командир эскадры В.П.Ларионов, начальник политотдела С.Н.Беляев и заместитель начальника штаба Э.В.Голованов



Город Полярный. Первомайский парад 1986 года



Полярный, День ВМФ 1986 года. У памятника погибшим подводникам (стены Кербеля) слева направо: начальник разведки Паршиков, заместитель НШ эскадры Голованов, флагманский химик Иванов

Подводные лодки нашей эскадры бороздили Атлантику, Балтийское, Средиземное и Северные моря, Индийский океан, находясь на БС, несли БД и отрабатывали задачи БП, осуществляли заходы и ремонт в дружественных странах: Куба, Югославия, Алжир, Египет, Сирия. Кто-то постоянно находился в ремонте в Кронштадте и на северных заводах. И отовсюду шла различная информация, запросы. Требовались немедленные ответы и решения. Нагрузка была хорошая. Кроме того, приходилось участвовать в приёмке подводных лодок новых проектов 641Б и 877 от промышленности на судостроительных заводах.
Я помню, как-то зимой командир эскадры ушел руководителем торпедных стрельб, а я оставался за начальника штаба (он был в отпуске, а по должности я остаюсь при его отсутствии за него). Часа в два ночи звонит ОД и говорит: «Эрик Викторович, вроде бы «шестерка» села на мель». «Шестерка» – это ПЛ «Б-6», которая ходила на стрельбы с НШ БПЛ на борту капитаном 1 ранга А.В.Пакканеном. Я крикнул ОД в трубку: «Машину!». Оделся и бегом бросился на КП. Бежал так быстро, что машину, которую выслали за мной, встретил уже на территории эскадры при входе в КП, и она мне не потребовалась.
Спустившись на КП, прошел на приемо-передающий центр связи и установил по ЗАС связь с «Б-6». Капитан 1 ранга Пакканен мне доложил, что, возвращаясь со стрельб, на циркуляции коснулись мыса Выев-Наволок. Пробоин нет, но в один из нижних ТА приняли порядка 100 литров воды. Обжали переднюю крышку, ТА осушили, герметичен. Работая машинами враздрай, пытается сам сойти с плиты.

В это время на меня вышел НШ флота вице-адмирал В.Н.Поникаровский. Отчитал меня за ЧП и сказал, что направил в район торпедный катер, спасательное судно и плавучий кран. Связи с ПЛ «Б-6» флот не имеет. Я доложил обстановку, сказал, что связь с ней имею, и спасательные средства можно возвращать. В это время Паккенен доложил, что снялся с банки и следует в базу. Вот вроде бы и весь эпизод, но сколько потрачено нервов.
Ещё пример. В один из летних дней я находился у ОД эскадры ПЛ, что-то проверял. Неожиданно звонок ОД ВМФ. Одна из наших ПЛ, будучи на боевой службе, заходила в Сьенфуэгос на Кубе после обеспечения кубинских ВМС. И вот, уходя оттуда, при проводах всем командованием кубинских ВМС, включая их главкома, села на мель носовой оконечностью. Командир решил лихо выполнить маневр отхода от причала. Отошел, разворачивался на повышенных ходах, поворот на фарватер начал раньше положенного времени и сел на песчаную подушку. Попытка стянуть за корму спасателем не увенчалась успехом. Вот ОД и спрашивал, что делать?
Решать нужно было быстро. Я тут же ему сказал: «Откачать топливо из носовых топливно-балластных цистерн и, поддувая носовую группу цистерн главного балласта, продолжать стаскивать!». Эта рекомендация имела успех. ПЛ стянули с мели, она продолжила боевую службу и благополучно прибыла в базу.
И много ещё было неожиданных вводных за десять лет на этой должности. Я на ней переслужил четырех командиров эскадры и пятерых начальников штаба эскадры.
В конце службы флотская судьба вновь свела меня с Паргамоном Иваном Николаевичем. Он был начальником штаба 4-й эскадры подводных лодок, контр-адмиралом, а я его заместителем, капитаном 1 ранга. Сложилось почти так же, как на ПЛ «С-45», только на более высоком уровне. У нас были очень хорошие служебные и личные отношения. Совместная работа приносила удовлетворение.

Ещё одна встреча

Последняя моя встреча с Архиповым Василием Александровичем состоялась в Полярном и опять под Новый год. Он уже был вице-адмиралом в отставке, в недавнем прошлом начальником Бакинского высшего военно-морского училища. Я был заместителем начальника штаба 4-й эскадры подводных лодок Северного флота, капитаном 1 ранга.
Перед обедом 31 декабря 1987 года открывается дверь ко мне в кабинет и входит человек в шапке и дублёнке. Смотрю и глазам своим не верю – Архипов Василий Александрович. Обнялись и расцеловались. Оказывается, он приехал на Новый год к дочке. Она была замужем за помощником командира одной из наших подводных лодок.
Почти весь обеденный перерыв мы разговаривали, а спохватившись, я пригласил его в столовую. Приходим, а вестовой говорит мне, что поздно, почти ничего не осталось. Говорю ему: «Принеси, что есть». В это время Василий Александрович снял дублёнку и оказался в вице-адмиральской форме. Вестовой выпучил от неожиданности глаза и быстро пошёл на камбуз. Мы пообедали и разошлись: он к дочке, а я в штаб. Я пригласил его домой на встречу Нового года.
Весь вечер был занят поздравлениями экипажей подводных лодок одной из бригад. Это происходило в кубриках личного состава, где стояли украшенные ёлки и накрытые праздничные столы. Экипажи кораблей стояли в строю в полном составе во главе с командирами ПЛ. После ритуала поздравлений все садились за общий стол, и начинался праздник.
Домой прибежал в 23 часа 55 минут. Успел вовремя. Василий Александрович был уже у нас. Благодаря стараниям жены, к празднику всё было готово. Хорошо встретили Новый год. Было весело, тостов с поздравлениями и пожеланиями было произнесено много. В шесть часов утра пошёл провожать друга-адмирала к дочке в Пала-губу, где передал его в надёжные руки. С тех пор мы не виделись.

Участие в учениях Северного флота

Мне всё-таки пришлось неоднократно встречаться с Главкомом ВМФ Адмиралом Флота Советского Союза Горшковым С.Г. на самых любимых мной мероприятиях – на учениях. Два года подряд наша оперативная группа в составе командира эскадры ПЛ, меня и флагманских специалистов: штурмана, связиста и СПС эскадры выходили на учения вместе с Главкомом на атомном крейсере «Киров» для управления подводными лодками. Мы находились на флагманском командном пункте.
Очень интересным был второй выход, когда задействовано было много надводных кораблей, авиация и 18 атомных ПЛ многоцелевых и ракетных. На одной из двух своих АПЛ с крылатыми ракетами находился командующий 1-й флотилией однокашник Женя Чернов. Впервые отрабатывалось управление подводными лодками в общем ордере в подвижных районах. Ордер надводных кораблей еще только вышел из Кольского залива, а ПЛ находились развернутыми в подвижных районах до рубежа мыс Нордкап-остров Медвежий. В ближнем охранении ордера находилась одна многоцелевая атомная ПЛ.
Из Атлантики двигалась «американская» АМГ, за которую выступал наш КРЛ с кораблями охранения. И вся эта «колбаса» была ориентирована по времени и месту относительно центра боевого порядка ордера, которым являлись тяжёлый атомный крейсер «Киров» и ТАКР «Киев», следующие параллельными курсами в 10 кабельтовых на траверзе друг от друга. Первые двое суток отрабатывались различные эпизоды учения с атаками ордера подводными лодками, авиацией, пополнением запасов на ходу, ведением разведки и так далее.
Ордер поднялся на север, к кромке льдов. Все так увлеклись всякими мероприятиями, что затянули их на два часа и отстали от своей подвижной точки. Что делать? Сместить ПЛ невозможно, так как программа связи не обеспечивала им передачи приказания. Выручила ночь. Главком ушел отдыхать с 2.00 до 5.00. За это время мы, увеличив скорость, нагнали подвижную точку, и сделали это вовремя. Проснувшись Главком приказал поднять все ПЛ на 1 час в надводное положение, послать Ту-95рц сфотографировать их и данные передать на ФКП «Кирова» для сверки с картами. Все получилось, как нельзя лучше, все ПЛ оказались на своих местах.
А затем пошли доклады от Жени Чернова: пять ракет с его двух ПЛАРК попали в буксируемый щит. Далее пошли успешные атаки АМГ другими торпедными подводными лодками. Зачётное тактическое учение флота прошло хорошо. Все радовались, что обманули ночью «дедушку», как звали Главкома.
Бывали и ещё не менее пикантные истории. На одном из учений под руководством Главкома ВМФ, ряд наших ПЛ были развернуты в Атлантике. Мы должны были навести их на АМГ «противника» для её уничтожения. Командир эскадры забрал в оперативную группу в штаб флота для управления выделенными силами почти всех ведущих флагспецов эскадры и обоих начальников штабов: нового и старого (они у нас менялись). А игровую часть на картах и действия сил в базе возложил на меня.
Как назло, к нам прибыла на эскадру с проверкой группа офицеров Генерального штаба ВС во главе с начальником кафедры оперативного искусства Академии Генштаба. Я, конечно, всю неделю учений дергался и усиленно пыжился, отстаивая честь родной эскадры. Мы «продулись» и получили оценку «хорошо», а группа командира эскадры ПЛ с первого раза не навела завесу ПЛ на АМГ, чем сильно рассердила Главкома, и он поставил оценку «удовлетворительно». После приезда командир эскадры долго на меня косился.



Полярный,1985 год. КШУ с обозначенными силами КСФ. ЗКП эскадры ПЛ. Слева направо сидят: заместитель ГК ВМФ по противолодочной борьбе Е.И.Волобуев и командир 4-ой эскадры ПЛ КСФ В.П.Ларионов Стоят: НШ эскадры Ю.В.Березин, заместитель НШ эскадры Э.В. Голованов и флагманский специалист РТС В.Б.Стюлькевич

На следующий год командир эскадры со штабом эскадры остался в базе, а меня с группой флагспецов с бригад ПЛ отправил в Североморск на КП флота для управления выделенными силами. Была поставлена задача: во взаимодействии с авиацией обнаружить и уничтожить прорывающиеся к нашему побережью ПЛАРБ «противника» из Атлантики. Главкома на флоте не было. Был уже другой Главком Адмирал флота Чернавин В.Н., бывший ранее нашим командующим флотом.
Но все равно мне как-то было неловко. От других объединений были командиры эскадр, командующие, либо заместители командующих флотилиями ПЛ, все адмиралы с полноценными группами офицеров-специалистов. Каждый вечер мы все докладывали свои решения на следующие сутки командующему СФ адмиралу И.М.Капитанцу.
Я с задачей справился. ПЛАРБ «противника» были обнаружены авиацией, и условно уничтожены наведенными нами нашими ПЛ. Получили оценку «хорошо». Каково же было мое удивление, когда прибыв в Полярный я узнал, что наши там срезались, получили «удовлетворительно». Командир эскадры отчитал меня за недостаточную подготовку штаба. Вот в такой обстановке я прослужил последние десять лет с 1977 года по 1987 год.



Полярный, 9 мая 1986 года.
Докладываю командиру 4-й эскадры контр-адмиралу В.П.Ларионову
о торжественном построении личного состава эскадры в ознаменование Дня Победы

Славная традиция

На нашей эскадре подводных лодок был обычай приглашать на празднование Дня Победы и Дня Военно-Морского Флота ветеранов-подводников, воевавших на Северном флоте в период Великой Отечественной войны. У нас в гостях побывали многие легендарные подводники, контр-адмиралы: Августинович М.П., З.М.Арванов, И.Л.Пархомюк, В.Л.Ужаровский, Н.И.Ямщиков, капитан 1 ранга В.Ф.Тамман, Герой Советского Союза вице-адмирал Г.И.Щедрин и многие другие.
Мне приходилось непосредственно заниматься их приёмом и размещением, а также решением возникающих вопросов. Они участвовали в береговых парадах, возложении венков на могилах погибших подводников на кладбище в губе Кислой, много работали с личным составом подводных лодок и береговых частей по военно-патриотическому воспитанию, рассказывая, как воевали герои-подводники во время войны.

Одна из подводных лодок выходила в праздничные дни на боевую службу. Носовой швартовый конец отдавал Герой Советского Союза вице-адмирал Г.И.Щедрин, а кормовой – капитан 1 ранга В.Ф.Тамман. Такое надолго запоминается.
Перед Днём Победы в 1978 году начальнику разведки эскадры Паршикову Константину Ивановичу присвоили звание капитана 1 ранга. Как обычно, отметить это событие штаб эскадры собрался в ресторане «Ягодка». Я пригласил Григория Ивановича Щедрина. Он оказался очень весёлым человеком. Весь вечер он был душой нашего застолья.
Через несколько лет он не смог прибыть на празднование Дня Победы и прислал поздравительную открытку, в которой написал, что у него «отказали оба двигателя».

Взаимодействие с однокашниками

Как-то в начале 1980-х годов, когда начальником разведки КСФ был Юра Квятковский, он предложил мне должность помощника начальника разведки КСФ. Я согласился и обратился к командиру эскадры. Он мне сказал: «Ищи замену». Я нашел и предложил двух капитанов 1 ранга, одного из Оперативного управления, другого из Управления боевой подготовки штаба флота. Но они командира эскадры не устроили.
Юра ждал месяц, а затем туда назначили другого. А я стал по возрасту старым куда-нибудь двигаться дальше. Но мне моя суматошная должность с ее разносторонней деятельностью нравилась. Все время на взводе. Нет ни выходных, ни праздников полноценных.
Но зато в отпуске мы с Элей отдыхали всегда на юге. Последнее время, когда стало барахлить сердечко, ездили на юг в сентябре, в «бархатный сезон». Какая там прелесть в это время.
В последние годы службы обстановка сложилась так, что начальником Оперативного управления штаба СФ стал Володя Лебедько, в этом же управлении служил Валя Фельдман, начальником разведуправления был Юра Квятковский, а начальником отдела противолодочной борьбы Саша Троицкий – это все друзья-однокашники.
Когда я приезжал в штаб флота на какие-нибудь совещания, всегда с ними встречался, выяснял у них обстановку. Они мне по-дружески во многом помогали по роду деятельности эскадры.



Снимок у памятника Фёдору Видяеву, после инспектирования ГРУ МО СССР. Слева направо: два представителя РУ ГШ ВМФ, заместитель НШ 4-ой эскадры ПЛ КСФ Голованов, начальник РУ КСФ Квятковский, начальник отдела ГРУ МО, начальник разведки 4-ой эскадры Паршиков. Полярный, 1986 год

Ну и, конечно, мой старый друг, помощник командующего СФ Алик Акатов всегда встречал меня с распростёртыми объятьями. Мы долго дружили и дружим с ним до сего времени семьями. Правда, встречаться стали реже. Условия не позволяют. Он живет в Риге, а я в Санкт-Петербурге.



Североморск, 29 июля 1979 года.
Помощник Командующего Северным флотом контр-адмирал Акатов Альберт Васильевич на Североморском рейде в праздник Военно-Морского флота

О начальниках и сослуживцах

Анализируя свою службу на Северном флоте, пришёл к выводу, что никто из офицерского состава послевоенного периода дольше меня в Полярном не служил. Я начал офицерскую службу на Северном флоте в декабре 1953 года и закончил в апреле 1987 года с перерывом на учёбу на командирских классах. Правда, плавать мне пришлось и на Балтике, и в Средиземном море, но мои подводные лодки всегда принадлежали Северному флоту.
Были ещё два долгожителя Полярного: контр-адмирал Сычёв, командир 23 дивизии ОВРа, и капитан 1 ранга Казвалин, заместитель командующего нашей эскадры по ЭМЧ. Но они пришли в 1955 году и раньше меня ушли.
При мне сменилось 12 начальников:
– командиры 33-й дивизии подводных лодок, контр-адмиралы: И.А.Поликарпов, Кудряшов, А.В.Горожанкин;
– командиры 4-й эскадры подводных лодок, контр-адмиралы: Н.И.Ямщиков, Н.М.Баранов, С.Г.Егоров, П.Н.Романенко, О.П.Шадрич, Л.Д.Чернавин, В.А.Парамонов, Г.И.Шалыгин, В.П.Ларионов.
Все они были влюблёнными в подводный флот, грамотными и опытными подводниками и хорошими воспитателями. Со всеми из них на разных должностях моей служебной деятельности складывались хорошие деловые отношения. Более тесные контакты с ними начались у меня, когда я стал командиром ПЛ, и позднее во время службы в штабе флотилии, начиная с контр-адмирала Ямщикова Николая Ивановича.
Со Львом Давидовичем Чернавиным я познакомился в 1957 году перед уходом на Новую Землю на испытания ядерного оружия. Был День физкультурника, и на стадионе в Полярном собрали всю эскадру. Перед открытием Спартакиады – торжественное прохождение экипажей подводных лодок. Я был старшим лейтенантом и старпомом ПЛ «С-45». Командовал строем своего экипажа. Смотрю, какой-то высокий симпатичный капитан-лейтенант командует соседним экипажем. Оказалось, это Чернавин, старпом другой ПЛ 613 проекта. На стадионе и познакомились. Дальше поддерживали хорошие отношения.
Со временем мы оба стали командирами новых подводных лодок 641 проекта: он ПЛ «Б-130», а я ПЛ «Б-103» в одной бригаде. В этот период мы общались постоянно, когда вместе были в Полярном, а не в море.
Позднее, когда Лёва Чернавин был начальником штаба эскадры подводных лодок, он вручал мне орден «Красной Звезды» за один из походов на боевую службу. А когда мне, уже начальнику разведки эскадры, присвоили очередное воинское звание капитан 1 ранга, Лев Давидович Чернавин подарил мне свои погоны, так как он получил уже звание контр-адмирала, став командиром 4-й эскадры подводных лодок Северного флота.
А я стал заместителем начальника штаба этой же эскадры. Служили в тесном контакте. Мы даже жили на одной лестничной площадке. У нас установились хорошие не только личные, но и семейные отношения. Тёплые отношения у нас сохранились и после увольнения со службы по настоящее время.
Хорошие служебно-семейные отношения были с Василием Алексеевичем Парамоновым, Геннадием Ивановичем Шалыгиным и Виктором Петровичем Ларионовым. Наверное, такие дружеские семейные отношения присущи только подводникам, очень хорошо знающим, что такое дружеская поддержка, которая во многом помогает службе.



Полярный. Праздничное построение на причале личного состава 4-й эскадры в день 1 мая. Слева направо: начальник политотдела капитан 1 ранга В.Н.Сергадеев, командир эскадры контр-адмирал Л.Д.Чернавин, начальник штаба эскадры контр-адмирал И.Н.Паргамон



Эту фотографию мне подарил Чернавин Лев Давидович в 1978 году. Она сделана в Полярном, когда Командующий Северным флотом адмирал флота Г.М.Егоров был в 4-й эскадре подводных лодок. Кроме них, на фото присутствуют: НШ СФ вице-адмирал В.Н.Чернавин,
капитан 1 ранга А.В.Акатов, капитан 1 ранга В.Н.Сергадеев
Фото:


Главное за неделю